Обернувшись на голос, вполне могущий принадлежать человеку почтенных лет, барон Мелвих изумленно заморгал и на всякий случай протер глаза рукавом. Не помогло.

«Вроде ж нарочно не пил сегодня, – тоскливо подумал германец. – Даже у скоттов, хоть и зазывали, всего кружку оля опрокинул. Не могло ж с одной кружки так развезти, чтобы призраки начали мерещиться!..»

– Грех неумеренного винопития, сын мой, тут вовсе не при чем, – язвительно обнадежило чудное видение, имевшее образ высокого старикана, седого, с двумя залысинами и лопатообразной, довольно неухоженной бородой. Облачен сей достойный муж был в выцветшую серую рясу, подпоясанную размочаленной веревкой. Если Гунтера не подводили память и воображение, старец должен был откликаться на имя «отца Колумбана». «Мученика, долготерпеливца и страстотерпца», как непременно добавлял сам святой отшельник, проживавший на землях барона де Фармера и в данный миг обязанный находиться вовсе не здесь, а на сотни лиг севернее. – Однако ж в рассуждениях своих ты не ошибаешься. Меня здесь нет и быть не может.

– С кем же я тогда разговариваю? – туповато уточнил мессир фон Райхерт, автоматически добавив: – С Рождеством вас, святой отец.

– И тебя тоже, дитя мое, – хмыкнул нормандский отшельник. – Можешь считать, что разговор ты ведешь со своей совестью. Кстати, как там поживает мой крестник?

– Карьеру делает, – склонив голову набок, германец попытался выяснить, не просвечивают ли через фигуру святого отца огни близлежащего лагеря. Вроде не просвечивали. Отец Колумбан вполне устойчиво стоял ногами в плетеных сандалиях на местной каменистой почве, не собираясь развеиваться обрывками тумана. – При короле нашем Ричарде подвизается.

– Это хорошо, – одобрительно покивал святой брат. – Я всегда говорил: обождите, из мальчика таки выйдет толк. Ну, а ты сам, Гуннар, уроженец будущих времен? Ты прожил здесь уже полгода. Каково себя ощущаешь?

– Странновато, – честно признался обер-лейтенант. – Привыкаю потихоньку. Баронство вот заслужил… на севере Шотландии. С гербом в виде белой вороны на лазурном поле. Если ж вы касательно нашего обещания, святой отец, то каюсь. Позабыли за всякими хлопотами и войнами. Но мы завтра отправляемся в Константинополь, вы не думайте!

– Отправляетесь – и правильно, – рассеянно согласился отец Колумбан. – Там вас ждут – не дождутся. Только, сын мой, видишь ли, в чем дело… Я, собственно, затем и пришел в сей дальний край, чтобы тебе сказать… Именно тебе, не Мишелю – он по молодости лет да неопытности моих слов покуда в толк не возьмет, – старец покряхтел, явно не зная, как перейти к главному. – Не скажу, чтобы я и сам их до конца уразумел… Только привиделся мне на днях во сне перекресток, вроде того, где я вас в дальний путь провожал. И вы все. Каждый из вас уехал по собственной дороге, а некий глас с Небес молвил вслед: «Се вышло время ученичества и пришло время выбора». Как думаешь, что бы это значило?