Берт, Сай и Руис поднимаются…

…грохот разрыва, треск перекрытий, отдаленная автоматная очередь, шипение, еще один взрыв и еще…

Во рту кровь и песок. Открываю глаза – получается. Голова работает. Руки-ноги – целы. Переворачиваюсь на бок, сплевываю. Стряхиваю с лица труху, сено и что-то еще. Как под лавкой оказался, сам не понимаю.

Рывком выползаю, привстаю на колено, оглядываюсь.

Берт – лицо в крови, но явно живой, по-пластунски движется к телу патрульного, который столь же явно в помощи уже не нуждается. Сай – полусидит в углу у дверей, сжимает голову обеими ладонями, словно хрустальную вазу; контузия, без вариантов. Руис – валяется среди обломков чего-то деревянного…

Два пальца к шее. Пульс есть. Уже неплохо. Открытых ран не вижу, а дальше пусть смотрит кто-то понимающий в медицине.

Гена Шакуров. Помогает Наде выползти из-под разбитых полок. На левую ногу старается не опираться – то ли новую травму заработал, то ли старую разбередил.

Полина. Сидит рядом, бледная, на щеке царапина, баюкает правое запястье – ушиб? вывих? вряд ли перелом, – но тоже живая.

Еще один патрульный. Автомат у плеча, нацелен в дверной проем, однако парня определенно пошатывает. Лет восемнадцать, первый боевой опыт небось.

Встаю. Ноги, как ни странно, держат.

– Что… случилось?

Не узнаю собственного голоса. Что-то не то с горлом. Или со слухом.

– Миномет, – сообщает Крокодил Гена. – По звуку один в один наш «поднос»*, для «василька»* скорострельность маловата.

Значит, с горлом, голос у Шакурова сдавленный, но прежнего тембра.

– Разговоры потом, – хрипит Берт.

Вынимает из кобуры у убитого орденца «беретту», наскоро проверяет, снимает с предохранителя, запасной магазин в карман. Кивает мне на автомат покойника.

– Умеешь?

«Эм-четыре» обычный, разбирать без мануала не возьмусь, а в смысле стрелять – что тут уметь-то… Разгрузка орденца вся в крови, ну ее на фиг, просто перекидываю три магазина к себе, четвертый уже примкнут к автомату. Предохранитель на «тройку». К бою готов.

– Куда?.. – запоздало реагирует патрульный.

– Воевать, – зло скалит зубы Берт. – А ты хочешь жить вечно?