– Дядька Никифор обещал, что специально народ поспокойнее пригласит, с детьми, с женами и разносить ничего крепче кваса не станут. И об заклад биться тоже. А я Кузьку накрутил, чтобы не кривлялся. И вот еще что, деда, в конце представления я тебя в круг приглашу: посмотрите, мол, вот сотник Кирилл, который смену христолюбивому воинству готовит – наш учитель и благодетель. Ты приоденься, меч на пояс повесь, ну и прочее… Да что я тебе рассказываю, ты же при княжеском дворе бывал, все лучше меня знаешь.

– Знаю, конечно. Посмотрим, кто кого сегодня сильнее удивит?

– Это ты о чем, деда?

– А вот увидишь. Кхе!

Дед как в воду смотрел: на очередное представление заявилась «идеологическая комиссия» с епископского подворья во главе с самим секретарем епископа иеромонахом Илларионом – горбоносым греком с военной выправкой и надменным выражением лица. Черноглазый, с черными, как смоль, волосами и остроконечной бородой, он, в соответствии с киношными стандартами, больше годился, как типаж, в слуги дьявола, а не Бога, но выбирать, разумеется, не приходилось.

Прибыл Илларион со свитой из четырех монахов, немного постоял перед входом, скептически оглядывая ладейный амбар и обмахивая сложенными перстами подходящих под благословение купцов с семьями.

Никифор стелился перед высокими гостями мелким бесом, платы за вход, разумеется, не взял, усадил на лучшие места, собственноручно притащил поднос с кувшином кваса и угощениями. Зрители чинно рассаживались по лавкам, усаживали жен, шикали на детей. Оркестр задушевно выводил:

Мишка выехал на арену, прокричал обычное «Мы не скоморохи, а ученики славных воинов…», но закончил нетрадиционно:

– Отче Илларион, благослови начинать!

Иеромонах благосклонно кивнул, оркестр грянул «А ну-ка, девушки, а ну, красавицы!» и представление покатилось по накатанной колее. Зрители, многие из которых были здесь уже не впервые, в нужных местах ахали, в нужных местах аплодировали, дружно подхватывали «Слава православному воинству!», но было скучно. Женщины, а в особенности детишки, смотрели представление с удовольствием, но обычной лихости и веселья ни у актеров, ни у зрителей так и не появилось. «Идеологическая комиссия» одним своим присутствием словно бы вынула душу из залихватского, балансирующего на грани приличия и разумности зрелища.

В антракте за кулисы заглянул дед. Выглядел он, как говорится, на все сто. Поверх кольчуги, украшенной по вороту медными кольцами, надет синий суконный налатник, отороченный волчьим мехом, на голове такая же шапка, меч, подвешенный к наборному поясу из серебряных блях, на ногах красные сапоги.