— Грех на мне, отче, тяжкий. Человеческую кровь пролил.

— Это не грех. Воину кровопролитие не в упрек.

— Нет, отче. Я не о том. Я беззащитного человека убил. Из мести. Раненого и безоружного. По знаку на стреле опознал убийцу моего Чифа и убил. Говорят, уже мертвого кромсал и выл, как зверь.

— Лисовины…

Отец Михаил помолчал, о чем-то размышляя, потом тихо спросил:

— Что сам-то думаешь об этом?

— Я искупление себе нашел. Выкупил сироту из рабства и крестным отцом ему стал.

— Не юли, отрок! — голос отца Михаила наконец-то обрел знакомое звучание. — Василия ты крестил до того.

— Так ты, отче, все знаешь уже?

— Все знает только Господь наш Вседержитель. Я же желаю знать твое понимание произошедшего.

— Лисовиновская кровь удержу не знает…

— Не прячься за кровь, отрок! Ты не тварь бессловесная! Помнишь, что я рассказывал о борьбе тварного и божественного начал в человеках? Зверь в тебе верх взял! На короткое время, но взял! Что ты намерен делать, чтобы такое не повторялось впредь?

— А что против натуры сделаешь? Не в монастырь же мне…

— Думать ленишься! Господь Бог наш в неизъяснимой мудрости своей наделил нас разумом и даровал свободу выбора, тем самым отделив от тварей бессловесных. Волка в монастырь поселить — он что, волком быть перестанет? Хочешь волком стать?

— Да я же не помнил себя, отче! Меня над Младшей стражей старшиной поставили, а как я отроками командовать буду, если опять такое навалится? Это же не впервые было, я и на деда с ножом кидался! Не дай бог, случится еще раз. Опомнюсь, а передо мной труп растерзанный лежит. Нельзя другими командовать, если собой не владеешь!

— Правильно, — кивнул монах. — А если наоборот?

— Как — наоборот?

— Под твоей властью мальчишки будут. Они же удержу не знают, а вы им в руки оружие даете. Придется укрощать. Сумеешь укротить их — сумеешь справиться и с собой. И никакой неукротимый лисовиновский дух над тобой не властен будет.

— Ну, не знаю… — неуверенно протянул Мишка.

— Боишься!