– Я готов выдержать все испытания и искусы,

Кои сочтены будут необходимыми славными воинами ратнинскими,

Пред ликом Перуна Громовержца, под взыскующим взором предков

И в окружении дружины Перунова братства.

Клянусь на стезе воинской свято блюсти законы воинского братства,

Обычаи старины, завещанные нам предками, и деяния свои

Направлять к вящей славе воинского сословия и пользе ратнинской сотни.

Буде же отступлю от сей клятвы, хоть в малости, да покарает меня

Перун Громовержец огнем небесным, оружием вражьим

Или рукой побратимов из дружины Перуновой!

Слова «воинского сословия» были откровенной отсебятиной, но зато, кажется, никто не заметил, что было пропущено обещание беспрекословно подчиняться приказам. Мишка рассчитывал на то, что термин «воинское сословие» прикует к себе внимание ратников, как всегда случается, когда оратор удачным, коротким и емким термином описывает комплекс проблем, более всего волнующих аудиторию. В данном случае озвученная формулировка четко и недвусмысленно проводила границу: вот мы, а вот все остальные. Это не могло не привлечь внимания и не понравиться. Судя по реакции ратников, прием удался, и Мишка решил продолжить так, чтобы еще некоторое время держать на себе внимание аудитории, оставляя ее в убеждении, будто все идет так, как надо. Даже лучше, чем предполагалось. Он поднялся на ноги и, согнувшись в поклоне, положил перед собой на землю меч, отнятый у Тихона.

– В знак почтения и преданности Младшая стража кланяется воинам ратнинской сотни мечами, добытыми отроками в походе!

Меч был, конечно, не тот, но все поняли Мишкин символический жест правильно. Секунда тишины, а потом невнятный, но явно одобрительный говор – проняло!

– Встать! Равняйсь! Смирно! Слава ратнинской сотне!

– Слава ратнинской сотне! – дружно и, что особенно порадовало, весело откликнулись отроки.

Повтором здравницы Мишка подчеркнул окончание своего «выступления», передавая бразды правления дальнейшим действом жрецу.

«Интересно, кто же там – под медвежьей головой – прячется? Некоторых, конечно, и в масках узнать можно – вон рыжая бородища Луки Говоруна, а вон дед, десятник Егор – еще не до конца зажившая рана от стрелы, ратник Гаврила Пузан – с таким брюхом ни под какой маской не спрячешься…»

«Интересно, кто же там – под медвежьей головой – прячется? Некоторых, конечно, и в масках узнать можно – вон рыжая бородища Луки Говоруна, а вон дед, десятник Егор – еще не до конца зажившая рана от стрелы, ратник Гаврила Пузан – с таким брюхом ни под какой маской не спрячешься…»

– А конь-то Утинка, и меч его! – прервал Мишкины размышления чей-то возглас.