Они «зажгли»!

С нами их послушала-посмотрела и присоединившаяся Светлана, заглянувшая по делам в архив и видевшая их неоднократно ранее. От того и наблюдавшая не сколько за ними, сколько за обожаемым Никитой, пока я изучала реакцию товарищей писателей.

Уже несколько дней спустя (и это я, поразмышляв, не стала отражать в отчёте товарищу Берии, ибо сочла не относящимся и ни на что не влияющим в деле), когда нашлось время перекинуться по женски парой слов «по-душам», Светка поделилась со мной:

– Я видела! Его губы проговаривали слова песни, вместе с теми, кто был там! Кто подпевал солисту в зале в том «клубе». Заметив, что я смотрю на него, он явно был смущён. Мне показалось, что он словно… в своё время вернулся… он как будто был там, в 21 веке снова. Он потерял ВСЕ. ЕГО родные, всё-всё-всё что было вокруг него, кануло в никуда. Его компьютеры, то, что на них, и то, что в его голове – это все, что осталось того, «иного будущего». Наверное, потому он так отчаянно цепляется за слова о том, что мы – не его прошлое, а «иная Вселенная»… Переведя взгляд с Никиты на экран, на беснующуюся в восторге публику на этом концерте Катарсиса, столь непривычной, столь громкой, рвущей душу, хоть и зовущей «куда-то там» музыки, я поняла: он – другой, а мы в чём-то чужаки для него. Вряд ли возможно перешагнуть через почти 80 лет разницы, хотя он и здесь, живой, из плоти и крови. Надеюсь, со временем смогу «перегореть» в своих чувствах к нему, со временем, изжалев себя, пойму, что лучше искать себе суженого среди наших, советских ребят. А он… - пусть он останется просто хорошим товарищем. Он совсем не тот «буржуй», какой смысл мы привыкли вкладывать в это мерзкое слово. «Всего то» – он из иного времени, возможно, все же более мирного и не такого, как выяснилось, нашего. Ему сейчас намного хуже, чем мне…

Подобные откровения Светки насчёт того «что Рожков потерял весь свой мир» очень пересеклись с моими подобными предположениями…

* * *

Товарищей же писателей изрядно потряхивало. Если музыка на английском, да в сочетании с «подтанцовкой» (по определению Рожкова) только раздразнила их, вытащив на свет неприятие «всего этого буржуазного разврата и музыкального безвкусия», то на песнях на родном их, интерес, похоже превозмог отторжение. Их явно удивляло всё – сам ритм и незнакомые тоны в музыке, по иному солирующие голоса, ведущие мелодию, звучание новых музыкальных инструментов и непривычное использование классического симфонического, похоже, оркестра в концерте «Катарсиса», поведение на сцене и… самым, как я поняла удивительным для них было абсолютно раскрепощённое и не какое-то чинное поведение публики, вовлечение её в процесс концерта в значительно большем объёме, чем привычные хлопки в ладоши, ну, максимум, овации.