Как раз у нас на глазах распинают очередного осуждённого. Крест уложили на землю возле вырытой для его установки лунки, на него сверху – смертничка, за руки его к перекладине привязали, за ноги к столбу, Затем приподняли вшестером, нижний конец в лунку направили, перекладину подняли на высоту поднятых рук, двое её руками держат, двое длинными рогульками толкают, двое за верёвки подтягивают. Устанавливают крест вертикально и фиксируют в лунке заранее приготовленными каменюками – так теперь и виси, мятежник, насколько здоровья богатырского хватит. Некоторым, говорят, дня на три хватает. Проходим рядом, и я узнаю в одном из висящих того старшего переговорщика, что горячий молодняк урезонивал, да о семьях беспокоился. Давненько уже мужик висит, не удивлюсь, если со вчерашнего вечера, но ещё живой. Шевелится, открывает глаза, тоже меня узнал, криво ухмыляется, а в глазах – вопрос. Киваю ему – типа, успокойся, спасены твои. Оборачиваюсь к Володе:
– До лагерного вала и частокола с часовыми метров пятьдесят, а до ближайших кустов метров двадцать, не больше, – говорю ему по-русски, – Мы-то с тобой промажем, из деревенщины двое из трёх промажут, но балеарцы и дальше в башку попадают…
– Понял, – отозвался спецназер, – Вечером?
– Ага, в сумерках…
Я снова встречаюсь глазами с висящим, сдвигаю шлем на затылок, делаю вид, будто пот со лба рукой вытираю, да на солнце ему незаметно показываю. Потом киваю в сторону заката и изображаю руками укладывание "жёлудя" в пращу. Распятый сначала недоуменно таращится, но затем улыбается и благодарно кивает – понял таки смысл моей неуклюжей пантонимы. Увы, это и всё, что мы можем для них сделать. А для многих ведь не сделаем и этого и лишь для некоторых, очень надеюсь, сможем больше…
В лагере сдаём приведённых бедолаг помощнику римского квестора, но сразу его предупреждаем, что намерены прикупить скота из римской доли добычи, а скот нам нужен самый разнообразный, в том числе и двуногий, и в числе приведённых нами тоже интересующие нас экземпляры имеются, так что пусть их пока-что тоже далеко не прячут. Пересчитал римлянин переданных ему рабов по головам, прикинул на глазок пропорцию баб и детей, накорябал на папирусе резолюцию и пришлёпнул печать – римская войсковая казна получила от друзей и союзников из Оссонобы свою законную долю добычи и более никаких претензий к ним не имеет. Мы с Володей переглянулись и обменялись кивками, едва сдерживая торжествующие ухмылки – прокатило! Четверть ведь отсчитана только от тех, что ПОСЛЕ взятия Гасты нам сдались, а с выведенных оттуда и спроваженных в порт втихаря ДО ТОГО – взятки гладки, а значит, и башлять нам квестору "за раззявистость" придётся куда меньше, чем мы ожидали. Ну, мы-то этим уж всяко не обижены – больше останется на выкуп части из этих только что сданных и на закупку скота, нужного и в нашей метрополии, и в колониях.