– Да, этот скот лучше лузитанского, но не в десять же раз, почтеннейший! И не в восемь, и не в шесть, и даже не в два – двух лузитанских быков ты ведь и сам за одного турдетанского не отдашь, верно?

– Здесь цены выше, и на рынке за хорошего быка могут запросить двадцать денариев, – римский завхоз плавно переехал на более адекватный ценовой уровень.

– За ОЧЕНЬ хорошего, которых один на десяток, и ещё не менее пары денариев можно выторговать. Что я, скот не покупал? И это – в розницу, но на розничную продажу у тебя нет времени, и ты продаёшь нам скот оптом. Средняя оптовая цена…

– Пятнадцать, грабитель! – простонал римлянин, – Найди ещё такого оптового продавца, который запросит дешевле!

– Хорошо, пусть будет пятнадцать, – скот был в самом деле хорош, и дешевле – найти-то в Бетике можно, но нескоро и ненамного. Да и уж по паре денариев за рогатую голову, которые он спишет как за плохонькие по тринадцать, на трёх сотнях голов нас не разорят, а его не озолотят.

Стоило нам прийти к общему знаменателю по крупному рогатому скоту, как по мелкому торг пошёл легче. Традиционное римское соотношение, приравнивающее одного быка к десятку баранов, было справедливо и разногласий у нас не вызвало. Поторговались немного по свиньям из армейского подсобного хозяйства, за которых квестор хотел взять с нас по шесть денариев за рыло, но после торга мы с ним сошлись на четырёх.

– Итак, почтеннейший, за три сотни коров тебе причитается с нас четыре тысячи пятьсот денариев. За восемьсот овец – тысяча двести денариев. И за полторы сотни свиней – ещё шестьсот. Итого – шесть тысяч триста денариев, – пока чинуша чиркал на восковой табличке стилосом, проверяя мой подсчёт, сделанный в уме, я велел сопровождавшим нас рабам внести сундук со звонкой монетой, из которого по моему знаку выложили шесть пузатых мешочков с тысячей денариев в каждом и три маленьких сотенных, – Взвешивай сейчас, чтобы потом не было вопросов, – порча звонкой монеты прекрасно античному миру известна, и крупные суммы всегда проверяются взвешиванием. Я ведь упоминал, кажется, что первый взнос Карфагена в счёт контрибуции Риму показал при взвешивании металла недостачу чуть ли не в четверть, которую послам пришлось занимать у римских ростовщиков? Тут, конечно, не двести эвбейских талантов, а чуть меньше одного, но тоже деньги немалые. Да и удобнее взвесить всю сумму, а не пересчитывать её по монете.

– Денарии вашей оссонобской чеканки? – спросил квестор, увидев на ярлыках печати нашего казначейства, – Тогда не надо взвешивать – у вас с этим всё чётко.