И спокойно пошла вдоль берега, по траве, вниз по течению. Рано или поздно она выйдет к городу. Искать ее?

Может, и будут. Да кому в голову придет, что она так поступит?

Что бабе положено?

Правильно, с воплем ужаса по лесу метаться, пока ее не сожрет кто. Или разбойники не найдут.

Вот и ладно. Пусть кто хочет, тот и бегает, а ей некогда.

Ей домой пора, там небось маменька себе места не находит.

Устя крепко сжимала нож и шла домой.

Она не задумывалась о том, что хорошо видит в темноте. Ее не удивляло, что она никого не встретила на своем пути, ни птиц, ни зверей. Да что там!

Ночные бабочки – и те к ней не подлетали.

Внутри ровно и спокойно горел черный огонек. И Устя ничего не боялась.

Умирать не страшно и не больно. Она уже умирала, она знает…

Река медленно катила свои волны, шептала что-то юной волхве. Успокаивала как могла.

Все ты делаешь правильно, Устяш-ш-ш-ша, все хорош-ш-шо…

* * *

Среди ночи проснулась старая волхва.

Сердце сдавило. Трепыхнулось, опять отпустило…

Неладное что-то.

Устя?

А больше не за кого ей было волноваться. Что-то неладное творится с внучкой, бабушка то понимала, а сделать ничего не могла, слишком она далеко. Слишком. Только и оставалось, что молиться. Села на лавке, зашептала просьбу к Живе-матушке…

Долго звать не пришлось – отозвалась богиня.