Лексей уступил воле юного государю, воспылавшего родственным чувством, справедливо решив — давление на него вызовет недовольство, а им надо сохранить между собой доверие. А если Александр вновь спровоцирует смуту, то сам должен понять опрометчивость своего поступка и извлечь урок, если сможет. Лексею же придется принять на себя лишние хлопоты и не оставлять без внимания старшего племянника — нужные люди проследят за ним и не допустят повторения опасных для страны интриг. Худшим же в Константине посчитал не его возможные ошибки, а нежелание заниматься государственными делами — брался за них с заметной неохотой, как за тяжкую обузу. Наверное, будь его воля, перевалил бы долг императора на чужие плечи, а сам занялся воинскими учениями — к ним питал гораздо большее пристрастие. С него станется, при оказии может передать власть кому-то из братьев, тому же Александру, младшим Николаю или Михаилу, когда они подрастут!

Со временем отношения с Константином стали портиться, в какой-то мере Лексей сам был в том повинен. Иногда, когда тот в очередной раз увиливал от спешного дела или затягивал с его рассмотрением под явно пустыми отговорками, не выдерживал и отчитывал, а тот, насупившись, глядел исподлобья отцовскими, навыкате, глазами и молчал, даже не пытаясь как-то оправдаться. Уходил в сердцах, едва сдерживая рвущиеся наружу матерные слова, вспоминал недобрым словом покойного брата, навязавшим непутевого сына. После, отойдя от раздражения, уже более спокойно обращался к затаившему обиду государю, пока не добивался от него хотя бы самого малого. Подобные конфликты, редкие в первый месяц, позже происходили все чаще, Лексей уже задумался об отставке, лишь долг удерживал от этого шага. Следовало найти другой выход, так дальше не могло продолжаться — в конце концов терпение у кого-то из них лопнет и чем обернется, остается только гадать, но вряд ли хорошим.

Отчетливо осознавал — Константин не тот император, который нужен державе, и никакими усилиями такую ситуацию не исправить. Да тот сам не пытался хоть что-то предпринять, как-то высказался Лексею в ответ на его справедливое, но обидное обвинение в лени и безответственности, особенно непростительных государю:

— Алексей Григорьевич, я не напрашивался в императоры и никогда того не хотел. Лишь по воле отца согласился, но сейчас уже понимаю — не по мне оно. Делаю то, что вы хотите, но не получается, все выходит не так. Не могу более нести эту обузу и принуждать себя к тому, что душе противно, прошу — увольте меня от того! Давайте переговорим с братом моим, Александром — знаю, что вы его не любите, но, может быть, что-нибудь придумаете с ним. Вот он справится лучше меня — я в том уверен, сам же готов отречься, хоть завтра!