В конце июля 1804 года император Константин издал манифест об отречении от престола в пользу Великого князя Николая и назначении регентом вдовствующей императрицы Марии Федоровны. Для многих, даже близких к вершине власти людей он прозвучал громом среди ясного неба — никто не ожидал такой скорой перемены на императорском троне, да и ничто не предвосхищало ее. Молодой и пышущий здоровьем правитель вдруг ни с того ни с сего отказывается от власти, хотя досужие языки поговаривали о конфликте с канцлером, мол, не обошлось без его вмешательства. Вроде кто-то даже слышал, как высший государственный чин едва ли не прилюдно отчитывал молодого государя исконным русским языком, тот же молчал, прикусив язык! А некоторые кумушки шепотом передавали слухи о некоем наваждении, насланным канцлером-чародеем, наверняка якшаемся с потусторонними духами!

Как бы то ни было, смена власти, кроме сплетен и пересудов, каких-либо серьезных волнений не вызвала. Даже гвардейцы — уж насколько не обходились без них подобные пертурбации, — без громкого ропота приняли назначение малолетнего императора, не достигшего десяти лет, а после присягнули ему. Возможно, тому способствовали караулы десантников, занявших в тот день ключевые посты столицы, а также отряды моряков вблизи расположения неблагонадежных полков. Да и особых перемен в обыденной жизни горожане не заметили — как было ранее, так и осталось. Также в государственных органах — назначенные при прежнем государе чины продолжали служить как ни в чем ни бывало. Лишь в высшем свете с большей опаской стали относиться к всемогущему канцлеру, фактически принявшего на себя обязанности правителя страны — регентство императрицы никого не вводило в заблуждение, все понимали, кто стоит за ее спиной.

Теперь Лексей имел практически полную свободу в выборе и воплощении серьезных преобразований, до сих пор же довольствовался восстановлением прежних структур в министерствах и ведомствах, пострадавших за прошедшее после его отставки время. Следующий проект представлялся намного сложнее, требовал гораздо больше сил и средств для его реализации, также и по сроку — возможно, многие годы, — но считал его чрезвычайно важным и необходимым, без которого остальные планы оказались бы эфемерными прожектами. Ни много, ни мало, замахнулся на крепостное право, связавшее путами по рукам и ногам какую-нибудь реальную перспективу. Ведь для новых дел и развития страны нужны были рабочие руки, которыми могли бы свободно маневрировать, направлять на самые важные проекты — создание собственной промышленности не хуже, чем в европейских странах, строительство дорог, внедрение культурного земледелия, освоение Сибири и Дальнего Востока.