И немецкие моряки прежних ошибок не повторяли. На удивление быстро сделали нужные выводы из прошлой моей удачной атаки и организовали службу воздушного наблюдения и прикрытия своих судов. Потому как на подходе к первому же обнаруженному нами военному кораблю наткнулись на плотный, даже не заградительный, а довольно-таки прицельный огонь. И несолоно хлебавши убрались прочь, на прощание огрызнувшись из пулемёта парочкой длинных очередей.

На отходе столкнулись с авиацией противника. Наверняка это с кораблей успели вызвать подмогу. Решили отыграться за прошлое.

Перехватили нас над морем, уже в прямой видимости берега. И зашли они как раз оттуда, с суши, замаскировались на её тёмном фоне, поэтому мы их и заметили поздно. Даже не я заметил, а мой стрелок-наблюдатель, честь ему и хвала.

Михаил в плечо толкнул, привлекая внимание. Показал рукой вправо и вниз. Ничего не вижу. Чуть накренил самолёт вправо же и только тогда заметил три массивных силуэта на фоне воды. Сначала не понял, лишь спустя секунду сообразил, что это у них поплавки внизу болтаются, поэтому и силуэт таким большим кажется.

Обрадовался увиденному, сразу же мысль мелькнула — из-за этих поплавков у немецких самолётов лобовое сопротивление выше и скорости соответственно ниже. Но не угадал. Скорости у нас оказались почти равные, похоже — у немцев и моторы мощнее стоят.

Обрадовался и тут же испугался. Крикнул Михаилу, чтобы бомбы сбрасывал. Не хватало ещё, чтобы шальная пуля в бомбу попала. Ну его, этот лишний риск. Жалко, конечно, их просто так терять, да ничего не поделать. Почти сразу же самолёт вздрогнул, освобождаясь от опасного и тяжёлого груза, облегчённо выдохнул и вспух в потоке — подпрыгнул вверх, словно радуясь долгожданной лёгкости и свободе. И я придержал машину ручкой, придавил её, удержал в горизонтальном полёте.

Вот сейчас и посмотрим, чего я стою как лётчик. Навалился азарт, через всё тело с макушки до пят словно электрический разряд проскочил. Даже зубы заныли. Встряхнулся — голова, словно калькулятор, заработала. Покрутимся? И я развернулся навстречу приближающемуся противнику.

Красивого воздушного боя не получилось. Немцы так и летели тройкой по прямой и даже расходиться не собирались. Проскочили мимо друг друга на встречных курсах. Пилоты нам при этом что-то руками показывали, да я внимания особого не обратил. Обернулся назад, заорал, перекрикивая трескотню мотора:

— Почему не стреляешь?

А в ответ растерянные глаза вахмистра. Ах, ты! Для него же всё в диковинку, первая стычка с неприятелем в воздухе. Ну, блин! Сколько раз на эту тему с ним разговаривал, тренажи проводил, и такая обидная осечка. Растерялся, что ли? И я постарался сделать самое зверское выражение лица, на которое только был способен. Сопровождая всё это зверским рыком: