Набежавший народ дружными усилиями вернул аппарат на твёрдый грунт. Можно вылезать.

Отстегнул привязные ремни, подвесную систему, отбросил назад лямки, спрыгнул на землю. Оглянулся на Михаила, проконтролировал визуально его состояние. Похоже, что сей организм цел, ничего у него не задело, не повредило. И, вообще, после сегодняшнего про нас можно смело сказать, что мы с ним в рубашке родились. И сами целы — ни царапинки, и самолёт цел. Ну, почти цел, пробоины и торчащие из фанеры щепки ерунда, мы их быстро залатаем. Главное, что мотор и жизненно важные элементы планера не пострадали.

— Миша, вылезай. Или тебе помочь? — поторопил товарища.

— Сейчас, дай отдышаться.

А сам так и сидит, голову откинул на спинку сиденья, глаза прикрыл. Из-под шлема видно, как струйка пота на висок стекает.

А военный народ вокруг самолёта ходит, повреждения и пробоины рассматривает, пальцами на ощупь проверяет. Обошёл и я вокруг. Действительно, не всё так страшно, как казалось в полёте. Фанеру на фюзеляже снова немного покоцали, но, к счастью, тросы управления не зацепили. А дырки… Ну и что, что дырки? Залатаем! Пока как-нибудь зашпаклюем, замажем, а основательным ремонтом уже в Ревеле займёмся. Вот с крыльями сложнее, моих запасов для ремонта подранной кустами плоскости не хватит, придётся изыскивать подходящую ткань для заплаток и обтяжки. И как это обшивка умудрилась слететь? Всего пара пробоин и на тебе. Эх, жаль, что отсюда при перебазировании авиационной станции все запасы увезли в Ревель. Ничего, выкручусь. Вместо перкаля можно льняную ткань использовать. И лак какой-нибудь найду. Магазины и лавки работают в полной мере. Война войной, а торговлю никто не отменял…

Тут, в Либаве, до нас неутешительные слухи дошли о проигранных сражениях в Восточной Пруссии. И что я тогда без дела здесь сижу, если лететь-то мне всего ничего до фронта? А почему бы и нет? Ведь мне разрешено действовать на свой страх и риск в особых случаях? А это как раз и есть тот самый особый случай. Опять же прямого начальства надо мной здесь нет, никому я не обязан подчиняться и тем более не перед кем мне отчитываться. Так что — почему бы и не слетать на фронт? Особенно если точно не знаю, когда мне теперь удастся сюда вернуться. Но на всякий случай в Ревель об этом своём решении всё-таки сообщать не буду.

Поговорил о пришедшей в голову идее с Михаилом. Вахмистр горячо одобрил это моё решение. После прошедшего боя так и рвётся в небо. Награды-то мимо нас пролетели, даже не задержались. Потому как, к огромному нашему сожалению, сбитые нам не засчитали. Некому сей факт подтвердить было. А мы лица заинтересованные, нам никто не поверил. То есть поверить-то на словах поверили, поудивлялись и повосхищались в очередной раз, но для бумаги реальные свидетели и свидетельства нужны, а откуда им на море взяться? Так что официально того боя не было. А мы с Михаилом решили отныне и навсегда фотокамеру с собой постоянно возить. Вот как раз на такой случай.