— Не вздумай! С твоим счастьем, как пить дать попадешься и к жандармам угодишь. А что ты им можешь наплести, я даже думать не хочу!

— Можно у вас поинтересоваться, — неожиданно спросил Лиховцев, провожая глазами удаляющегося Федьку. — Отчего вы пытались свести меня с Гесей, раз уж она вам так нравится?

— Не знаю, — пожал плечами Будищев. — По-моему, вы ей больше подходите, и она с вами могла быть счастлива, как, впрочем, и вы с ней.

— Но я люблю Софью!

— Да и на здоровье!

— Нет, вы решительно неисправимы! Кстати, а что за певец Бернес? Никогда о таком не слышал.

— Он еще не родился.

— О, так он, как и вы, из будущего?

— Ага.

— Вы опять за свое! Впрочем, согласен, было бы крайне любопытно узнать, какое оно, это самое будущее?

— Знаешь, Леха, нам предстоит долгая дорога, и я, пожалуй, расскажу тебе о нем все, что знаю. Предупреждаю сразу, оно тебе может и не понравиться, во всяком случае, не все!

— Надеюсь, что Геся в дороге успокоится и тоже сможет слушать эти рассказы.

— Это ты к чему?

— Ну, может быть, при ней вы не станете развивать свои идеи о коротких подолах и легкости нравов?

— Ах, вот ты о чем, — засмеялся Дмитрий. — Ты отказываешься только потому, что не видел их сам. Уверяю, тебе бы понравилось!

Эпилог

Эпилог

Рыбинск — город, конечно, не маленький, но нельзя сказать, чтобы очень уж большой. Все друг друга знают, а если уж и не знакомы лично, то, во всяком случае, наслышаны. Поэтому известие о том, что земский врач Модест Петрович Батовский выдает замуж любимую дочь, всколыхнуло весь город. К тому же Софья Модестовна была барышней видной, и редко какое мужское сердце могло устоять перед ее красотой, а потому многие захотели взглянуть на свадьбу.

Вправду сказать, сначала венчание хотели отложить, ведь не прошло еще и полугода, как на войне погиб ее кузен — Николай Штерн. Но даже несчастные родители молодого человека воспротивились этой затее и заявили, что не желают мешать счастью своей любимой племянницы. Софи взамен взяла с них слово, что они непременно будут присутствовать на церемонии, и это условие было принято.

Всякому, кому посчастливилось увидеть Софью Модестовну в то знаменательное утро, наверняка показалось бы, что он увидел ангела, спустившегося с небес на грешную землю и осветившего ее своей красотой. Когда она вышла из кареты, сияя ослепительно белым атласом подвенечного платья, все ахнули и застыли в благоговейном молчании. Модест Петрович, одетый в свой самый лучший фрак, поспешил к дочери и подал ей руку, чтобы отвести в церковь. Вид его был сияющим, да и разве могло быть иначе, ведь любящий отец провожал к алтарю свою любимую дочь! Длинный шлейф несли красиво наряженные девочки из местной лютеранской общины, а самая маленькая из них с важным видом держала коробочку с кольцами.