Во весь переход 20 числа декабря не видали мы неприятеля; посланные в разъезд партии открыли, что жители из всех деревень вывозят в горы свои семейства, угоняют стада. Конница наша взяла несколько пленных, отбила обозы и множество скота. В селениях находили имущество, которое жители спасти не успели.

Приказано было истреблять селения, и между прочими разорён прекраснейший городок до 800 домов, Уллу-Айя называемый. Отсюда с такою поспешностию бежали жители, что оставлено несколько грудных ребят. Разорение нужно было как памятник наказания гордого и никому доселе не покорствовавшего народа; нужно в наставление прочим народам, на коих одни примеры ужаса удобны наложить обуздание.

Многие старшины деревень пришли просить помилования; не только не тронуты деревни их, ниже́ не позволено войскам приближаться к оным, дабы не привести в страх жителей. На полях хлеб их, все заведения и стада их остались неприкосновенными. Великодушная пощада, которой не ожидали, истолковала акушинским народам, что одною покорностию могут снискать своё спасение, и уже многие являлись с уверенностию, что они найдут снисхождение.

Посланные партии к стороне главного города Акуши, отстоящего от ночлега нашего в 15 верстах, заметили черезвычайно большое стечение в городе народа и движение необыкновенное, из чего можно было заключать, что жители приуготовляются к защите.

По слухам знал я, что дорога на расстоянии 6-ти вёрст к городу проходит весьма тесною лощиною и местами, где неприятель может нанести нам большой урон, занимая окрестные и во многих пунктах неприступные высоты; что нет дороги, которую бы возможно было обойти оные, и что сверх того сам город лежит в самых крепчайших ущельях, среди коих отделившийся холм защищает вход в них на расстоянии не более выстрела.

Отправив с начальником корпусного штаба генерал-майором Вельяминовым и генерал-майором князем Мадатовым казаков и татарскую конницу до 1500 человек, приказал я осмотреть окрестные го́рода места, не вступая с неприятелем в дело до прибытия пехоты, войскам приказано было выступить весьма рано.

На пути встречен был я двумя из важнейших старшинами, из коих один был прежде главным кади. Они просили, чтобы одними сутками умедлил я приближение к городу, и что между тем употребят они старание согласить жителей просить прощения.

В ответ, что мог бы я поверить присланным с воли народа, но тогда не было бы их двое, они же не предлагают от имени его, но собственное своё старание, и потому на одних подобных обещаниях не могу я остановить моих предприятий, и войска продолжали марш свой. Старшины уехали.