В лесах Калифорнии комар – редкость большая. Если где и можно встретить писклявого, то у воды. Течет ручей в овраге, спустишься к самой воде – вот там они есть, здоровенные такие.

Еще Долина – это сочетание океана и гор, включая снежные горы, с катанием на лыжах и снегоходах. Это сочетание индустриального и курортного если не в одном квартале, то на смехотворном расстоянии: 30 минут на машине – и ты будто на другой планете. А еще есть Винная долина в полутора часах езды, где сотни виноделен. А еще тут десятки больших и малых парков в горах, очень благоустроенных. И тропы-троп-тропы… Мало того, что ухоженные, они еще и с туалетами, столиками-скамеечками для перекуса. А в туалете, который бесплатный, еще и туалетная бумага бесплатная и всегда в наличии. И очереди нет. Здесь совершенно теряет смысл знакомое с детства обращение к любителю пения: «С таким голосом только сидеть в туалете и кричать «занято!»

А педагогов где взять под новую профессию?

В начале пути нам было катастрофически сложно с преподавателями. Хорошо, что к ведению занятий подключился Солженицын, а то бы я совсем пропал. Но на подходе были очень талантливые люди из наших выпускников. Им просто нужно было годик-два поработать в индустрии. Так что со временем нам стало проще находить достойных преподавателей. Но и потребность в педагогах возрастала с каждым годом.

В конце 1996 года, когда я как раз собрался увольняться из БигВижн, чтобы полностью сосредоточиться на школе, Солженицын решил, что хочет иметь свою школу. Тяжелый был момент. Это не параноидальная Руфина, неспособная написать за два часа письмо размером в одну строчку. Это человек способный и знающий. Более того, я сам собственноручно ввел его в бизнес, познакомил с десятками людей, которые ему доверяют и испытывают признательность за перемены в своей жизни.

Тут есть о чем призадуматься. Какие у меня отношения с теми, кого я приглашаю преподавать? Действительно ли я хочу самый цвет – людей, способных самостоятельно собирать и полностью отрабатывать группы студентов? Или я хочу кого-то менее крутого, менее амбициозного, но и менее талантливого?

Такое развитие событий мне не нравилось совершенно, но я понимал, что это не более чем моя проблема. Солженицын ничего плохого не сделал. Через 6–7 месяцев ему стало невмоготу тащить на себе все остальные аспекты, связанные с собственной школой, и он эту деятельность прикрыл. А я справился со своими проблемами и смог снова пригласить Солженицына к нам, на что он согласился. И я очень доволен, что всё так хорошо разрешилось.