– Вы, верно, возвращаетесь домой, в Россию, господин офицер? – спросил меня седой старик, которому все поселяне оказывали большое уважение.

– Нет, я еду для соединения с нашими, в Рауталамби, – отвечал я.

– Однако ж, вы, господа русские, недолго у нас будете гостить, как слышно.

– Пустой слух! Вам было объявлено, что вся Финляндия присоединена к России, а что сказал русский государь – то свято!

– А разве вы не знаете, что русское войско идет назад, от Гамлекарлеби, а шведское идет вперед? – сказал старик, устремив на меня глаза и лукаво улыбаясь.

– Очень хорошо знаю[1441], но знаю и то, что из России идет сильное войско, которое пойдет снова вперед, а шведское войско пойдет назад, в Швецию, и там навсегда останется.

– Но ведь где проходит шведское войско, там везде жители вооружаются, и сам король пришел с кораблями к нам на помощь. Разве вы изобьете всех жителей, чтоб приобресть нашу землю; иначе нельзя покорить ее. Так сказал король.

– Избивать жителей мы не станем, потому что они сами скоро образумятся и убедятся, что лучше принадлежать богатому и сильному русскому государю, чем шведскому королю, и что гораздо выгоднее быть братьями русских, нежели шведов.

– Но ведь мы одной веры со шведами, – сказал важно старик.

– Какая нужда! У нас в России всякой вере равное покровительство, и у нас есть целые провинции вашей веры… Я сам вашей веры, лютеранин (в этом случае я позволил себе солгать), хотя я не швед и не финляндец.

– Как! Вы нашей веры, вы лютеранин, – воскликнул старик, – и сражаетесь противу лютеран!

– Ведь мы сражаемся не за веру, а за то, чтоб, присоединив вас к нам, составить ваше счастье, избавить от тяжких налогов, от войны, которой вы будете всегда подвергаться, живя в нашем соседстве; чтоб помогать вам хлебом, которого в России бездна, деньгами, которых у русского государя множество; чтоб открыть вам торговлю с Россией. А до веры никто не смеет прикоснуться! Напротив, во всех городах русских есть прекрасные лютеранские церкви, а в Петербурге, где живет русский государь, есть даже и финская церковь. Ваш земляк (т. е. переводчик) подтвердит это. У нас многие графы, князья и генералы лютеране, и даже тот генерал, с которым мы пришли в Куопио, – лютеранин…

– А вот я вам покажу печатное объявление, что русские хотят уничтожить нашу веру… – Старик подал мне печатную прокламацию на финском языке.

– Кто это написал, тот согрешил перед Богом, потому что солгал. Разве до сих пор русские предпринимали что-либо противу вашей и моей веры, разве не уважали святыни, разве препятствовали богослужению? Вас обманывают, друзья мои!