В столице Лапландии (она входила в состав Улеаборгской области, по-шведски Län) мы почти ежедневно лакомились оленьим мясом в разных видах, которое привозили лапландцы на санях, запряженных оленями. Копченые оленьи языки – настоящее лакомство, délicatesse! Тут же многие из нас запаслись на дорогу оленьими шубами с капюшоном шерстью вверх (парками) и лапландскою обувью, которая одна из всех обувей может противостоять северным морозам. Это род кенег, шерстью вверх, сшитых чрезвычайно плотно нитками, сделанными из оленьих кишок, правильнее – струнами. Устлав эти кеньги соломой (лучше сухим мохом), их надевают на босые ноги, вымазанные сперва жиром. Некоторые из нас купили лапландские маски, также из оленьих шкур, которыми лапландцы закрывают лицо в самые сильные морозы, когда отправляются на промыслы в море.

Повторяю и готов повторить сто раз: славные офицеры были тогда в армии! Читайте описание Финляндской войны А. И. Михайловского-Данилевского, и вы увидите, что самые блистательные сражения названы офицерскими делами. Никогда я не видал здесь офицера за фронтом! Где была сильнее перестрелка, где шли на штыки, где была резня – там всегда были впереди офицеры. Они вели солдат в самые опасные места. В Калужском мушкетерском полку был поручик Голешев, гигантского роста и необыкновенной силы. В одной рукопашной схватке с шведами они изорвали на нем шинель штыками. Голешев носил после этого солдатскую шинель, доходившую ему до колен, и в сражениях брал солдатское ружье, работая и штыком, и прикладом. Когда во время Куртанского сражения мы действовали с генералом Казачковским по другую сторону озера, чтоб зайти неприятелю в тыл, к Сальми, Голешев шел впереди с стрелками своего полка, которых подкреплял наш эскадрон. Шведы засели в кустах за небольшим заливом, примыкая правым флангом к скалам. Обходить правый их фланг было далеко, да и не с кем; карабкаться на скалы было невозможно, и Голешев, перекрестясь и крикнув: «За мной, ребята!», бросился в озеро и по грудь в воде, под жестоким неприятельским огнем перешел чрез залив, ударил в штыки на шведов и прогнал их. Солдаты Голешева несли сумы на штыках. Мы перешли вброд за стрелками. «Знаешь ли ты пословицу: “Не спросясь броду, не суйся в воду”, – сказал я Голешеву, – ведь ты мог бы утонуть!» – «Казенное ни в огне не горит, ни в воде не тонет!» – отвечал мне шутя Голешев. Во время одной перестрелки (а они происходили по нескольку раз в день) шведы задерживали нашу стрелковую цепь картечными выстрелами из фальконета[1667], поставленного в лесу между густыми зарослями. Голешев с двумя своими любимыми солдатами, которые не отходили от него ни на шаг, подкрался ползком к шведам и, когда они выстрелили из фальконета, бросился на них, повалил человек двух прикладом, а потом, отбросив свое ружье, схватил обеими руками фальконет и размозжил голову третьему шведу, крича своим: «Сюда, ребята! ура!» Изумленные шведы, которых было тут до двадцати человек, побежали в тыл, а между тем наши стрелки подоспели на помощь. Голешев возвратился в полк, неся фальконет на плече!