Самолет быстрехонько долетел до места и сел. День уже раскалился. Город Куйбышев отстоял далеко от своих небесных ворот. Придорожные стенды напоминали прибывшему пассажиру: «Стране нужны трубы!» Изображенные на фанере трубы целили жерлами в пассажира.

Солнце лелеяло землю, в лощинах между холмами свежо зеленели дубовые рощи. Шофер такси говорил, что Мигалкин — опасный игрок. Владик отдал шоферу пятерку и мельком подумал, что денег теперь не хватит лететь обратно в Москву. Спустился по узкой и людной улице к Волге. Волга чуть шелестела о камень. Афиши на тумбе сообщали о матче «Крылья Советов» — «Уран». Сообщалось также, что объявляется конкурс на замещение вакантной должности в цыганском ансамбле.

Город Куйбышев жил беззаботно, по-летнему жарко, хотя начинался сентябрь. Все женщины были русы и сероглазы. «Волжанки, волжанки, — думал Владик Николин, — красавицы, русские павы, истоки подлинно русских кровей...»

«Уран» размещался в Центральном отеле, на Ленинградской улице. Владик видел, как у подъезда отеля остановилось такси и в подъезд сиганули два парня в плавках, а следом две девушки, тоже в плавках. Они приехали прямо с пляжа, были мокры от волжской воды. Но никто не задержал их, не свистел. Город Куйбышев был чуть одет, голоног, гологруд. Город бурно дышал, хохотал и лузгал подсолнуховые семечки.

Владик спустился на три ступеньки в подвальчик напротив отеля. Вывеска повещала: «Шампанское, кофе-глясе, коктейли, охлажденный чай». В подвальчике было довольно темно. На прилавке виднелись банки с зеленым горошком, венгерским лечо и молдаванскими баклажанами. Стояла также большая бутылка «старки». И стопки, и мерный граненый стаканчик — мензурка. Владик выпил, заел огурцом. Внутри у него загорелось.

— Нельзя ли подать охлажденного чаю? — спросил Владик у хозяйки этого погребка, сероглазой, дородной, спокойной и ласковой женщины в белой курточке, не сошедшейся на груди.

— Какое нам тут чаи распивать, — сказала хозяйка. — И так-то еле план выполняем. — Говоря, она улыбалась. Владик видел, что зубы у нее ровны и белы.

...Тренер «Урана» жил в бельэтаже. Он сидел у стола босиком и в длинных трусах, в каких выходил на поле в тридцатые годы Бутусов. Икры, живот, и плечи, и руки, и шея у тренера были круглы. Тренер был плотен, немолод и чем-то расстроен.

— Я из вечерней газеты, — соврал Владик Николин. — У вас найдется десять минут?

— Что, специально приехали смотреть нашу игру?

— Не то чтобы специально, — сказал Владик. — Отчасти.

Тренер сказал:

— Извините.

Пошел и лег на постель поверх одеяла. Лежал, как римский патриций, с голыми икрами и плечами.