Даже после совещания, которое провел генерал Виест с командирами тактических групп 22 октября 1944 года, в руководстве повстанческими войсками мало что изменилось. «Военное командование во главе с Виестом, — пишет Г. Гусак в книге «Свидетельство о Словацком национальном восстании», — в критической ситуации потеряло голову, не выполнило свои обязанности перед родиной, перед тысячами бойцов».

23 октября я передал с нашими летчиками письмо генералу Т. А. Строкачу:

«Обстановка здесь очень и очень плоха, грозит полной ликвидацией освобожденного района. Противник нажимает со всех сторон и продолжает продвигаться. Главное то, что у нас нет резервов, нечем маневрировать. Единственное, чтобы сохранить живую силу партизан и армии, надо (частью сил) уйти из кольца окружения на запад и север, пока это еще не совсем поздно. Написал бы больше и надо это, но, поверьте, сейчас нет совершенно времени…»

К моменту отправки письма противник прорвался к Зволену, и я закончил свое послание начальнику Украинского штаба партизанского движения так:

«Повторяю и без всякого преувеличения, что если не будет помощи, не будет укреплено командование армии, не вышлют десантной бригады, то в ближайшие дни здесь все развалится…»

Видимо, это хорошо понимало и большинство членов Словацкого национального совета. 23 октября, в последний раз собравшись на свое заседание, Словацкий национальный совет единогласно принял решение, по которому вся полнота власти переходила к президиуму Совета, а если обстановка сложится так, что президиум не сможет собираться вместе, то к отдельным его членам. Этими чрезвычайными полномочиями члены президиума наделялись до тех пор, пока не появится возможность созвать новое заседание Совета.

В эти напряженные, горячие дни я почти не встречался с Яном Швермой, который был занят своей работой, а увидев, обратил внимание на его нездоровый вид. Но Шверма отшутился:

— Мы же летели не на пикник, Алексей Никитович!

Предвидя неизбежность ухода в горы, я посоветовал Шмидке предложить Шверме вылететь в Москву или Киев, тем более что было немало вопросов, которые нужно было решить там. Однако Шверма наотрез отказался.

— Посылайте кого-нибудь другого, — заявил он. — Я не могу улететь отсюда в это тяжелое время. Всю жизнь я буду испытывать, стыд, если покину свой народ в минуту серьезной опасности. Я прибыл сюда не только произносить речи и писать статьи, но и сражаться с оружием в руках в любых условиях борьбы.

Шверма предложил вместо него послать в Москву и Киев меня.

— Лететь надо товарищу Асмолову, — сказал он. — Советскому офицеру, уполномоченному своей страны, легче, чем кому-либо другому, доказать, какая тут еще нужна помощь.