Вчера опять набрели на медвежий след. Трудно определить, какой он давности; вьюга заметает здесь все в течение нескольких минут; но, вероятно, след вчерашний, так как Заяц (Харен) тотчас что-то почуял и побежал против ветра. Иохансен решил, что медведь где-то поблизости. Ну, старый это или новый след, а факт остается фактом: пока мы, расположившись чуть подальше к северу, занимались починкой каяков, медведь навещал эти места и в один прекрасный день он еще встретится с нами. О присутствии медведя говорит и то, что подстреленная Иохансеном чайка, упав, выронила из клюва большой кусок жира, – вряд ли она могла где-либо поживиться им, если бы поблизости не бродил медведь.

Погода скверная, мокрая и, кроме того, туманная, а путь – хуже и быть не может; идти долго по такому пути мало соблазнительно. Но останавливаться на обед среди этой слякоти тоже не особенно заманчиво. Поэтому мы шли и шли вперед и только около 10 часов вечера остановились на ночлег. Как приятно было снова очутиться в палатке, и каким вкусным показался пудинг из рыбной муки. Согревает мысль, что, несмотря ни на что, все-таки мы подвигаемся вперед.

Трудно теперь переносить тепло; снег очень мокрый, и в моем каяке набралось немало воды, она натекла с палубы через открытый бок, где проходит шов, еще не зашитый нами: мы ждем хорошей погоды, чтобы обшивки совсем высохли и можно было их хорошенько стянуть».

«Понедельник, 10 июня. Несмотря на самый непроницаемый туман и на самый гнусный путь – мокрый снег не успел еще превратиться в наст и нарты по нему еле ползут, – вчера весь день понемногу двигались вперед. Перешли бесчисленное множество полыней и немало переходов сделали по отдельно плавающим льдинам. Но лед здесь повсюду ровный, и это помогает делу. Это все тот же тонкий зимний лед мощностью приблизительно в 90 сантиметров. Вчера я видел только две старые льдины по соседству с нашей стоянкой; расположились мы тоже на старой льдине. Вообще же повсюду молодой лед, часто совсем даже недавнего образования.

Несколько раз проходили большие расстояния по совсем тонкому льду толщиной всего в 30 сантиметров, а порою и того меньше. Последний отрезок пути по такому льду был особенно велик; по-видимому, здесь тянулась огромная полынья, лед здесь был до такой степени тонкий, что, видимо, продержится он недолго и скоро совсем растает.

На поверхности льда стоит вода, и мы шлепаем по ледяной каше. В сущности, это типично морской лед, разбитый на куски большей или меньшей величины, нередко очень мелкие, но тесно сплоченные между собой. При благоприятной погоде такой лед рассеется по морю и тогда появится столько чистой воды, что мы сможем плыть на веслах в каком угодно направлении.