Полны были тревогой эти минуты, когда я стоял вот так в раздумье и озирал окрестности с какого-нибудь тороса. Все чаще вертятся теперь мысли вокруг одного: хватит ли у нас продовольствия, чтобы выждать, когда этот снег растает или пока лед разредится и увеличатся разводья, чтобы хотя часть пути сделать на веслах? Есть ли какая-либо вероятность того, что мы сможем обеспечить себе пропитание, когда наши запасы иссякнут? Это вопрос, на который я все еще не нашел ответа. Несомненно, пройдет немало времени, прежде чем снег стает и путь сделается снова сносным.

Зато совсем неизвестно, когда поредеет лед и позволит нам продвигаться по полыньям. Между тем охотничьи трофеи до сего дня невелики – две белые чайки да одна рыбка! Кроме того, третьего дня видели рыбу, плававшую у поверхности воды, но она была не больше. Во всяком случае в этих местах перспективы охоты и рыбной ловли, кажется, вообще невелики. За последние дни я не видел ни одного тюленя. Правда, вчера я набрел на старый, занесенный снегом медвежий след, и мы постоянно видим белых чаек, но они слишком малы и не стоят заряда.

Я решил все-таки в последний раз попытаться пройти вперед, поискать путь в восточном направлении. И действительно, я нашел там переход – по множеству мелких, но плотно сбитых льдин, по которым мы вышли на более старый сплошной лед. Этот лед, чрезвычайно неровный и покрытый илом, видимо, побывал вблизи земли. По этому ледяному полю мы шли, не встречая ни одной полыньи. Но самый лед был местами отчаянно неровный, весь в торосах. Хорошо, что кое-где поверхность была все же довольно сносной.

Тронулись в путь часов в восемь вечера в среду и остановились вчера в пять часов утра[319]. Утром ветер перешел в северо-восточный, похолодало. Снег подмерз, и в конце концов путь стал не так уж плох. Наст вполне выдерживал тяжесть собак, а местами и нарт; мы уже тешили себя надеждой, что и завтра путь будет также хорош. Но тут нам опять пришлось разочароваться. Не успели войти в палатку, как пошел снег, который упорно продолжался вчера в течение всего дня, пока мы спали.

Когда вечером мы выползли, чтобы приготовить завтрак и двинуться дальше, он все еще падал. Кругом все покрыто глубоким снегом, и путь стал самым отвратительным, какой только можно представить. Двигаться при таких условиях не имело ни малейшего смысла, и мы решили выждать. Между тем давал себя знать голод, но завтракать по-настоящему нам было не по средствам. Поэтому я сварил лишь небольшую порцию похлебки из рыбной муки, и мы снова юркнули в спальный мешок: Иохансен, чтобы вздремнуть, а я – чтобы еще раз проверить свои наблюдения с момента, когда мы покинули «Фрам», и удостовериться, нет ли в них все-таки какой-нибудь ошибки, которая могла бы разрешить загадку: почему мы до сих пор не встречаем земли.