Опершись на свои могучие клыки, морж тихо лежал на льду и кашлял кровью, как чахоточный человек, не обращая на нас никакого внимания. Его огромная бесформенная и безобразная туша вызывала в памяти представления о мифических домовых, великанах, леших и другой чертовщине, но его круглые глаза выражали такую кроткую мольбу и беспомощность, что можно было забыть и его чудовищную оболочку и весь свой охотничий пыл, оставалось одно только чувство глубокой жалости и сострадания.

У меня было такое ощущение, что мы совершаем убийство. Я поспешил прекратить страдания зверя, выстрелив ему за ухо. Но его молящие глаза преследуют меня до сих пор: в них как будто застыла беспомощная мольба всего моржового рода о пощаде. Но он осужден на гибель; его преследует человек.

Нельзя, впрочем, отрицать, что мы были чрезвычайно рады тому, что за один раз удалось добыть столько мяса и сала: эти два моржа с лихвой вознаградили нас за все патроны, израсходованные на потонувшего моржа. Но добыча еще не была на берегу; предстояло положить немало труда, чтобы содрать с них шкуры, разрубить туши на части и перетащить их в наш дом. Прежде всего отправились за нартами и ножами. Но так как было вполне возможно, что лед разведет и он придет в движение, я решил на всякий случай взять с собой и каяки, тем более, что с фьорда поднялся ветер. Предосторожность оказалась нелишней! Не возьми мы с собой каяков, неизвестно еще, что сталось бы с нами.

Пока мы свежевали моржей, ветер быстро крепчал и скоро превратился в шторм. Между нами и берегом извивалась узкая трещина или полынья, возле которой и лежали убитые моржи. Я очень опасался, что лед в этом месте вскроется и нас понесет в море. Поэтому во время работы все время следил за трещиной – не расширяется ли она. Но нет, она не менялась, и мы продолжали сдирать шкуры, спеша как можно скорее покончить с этим делом.

Шкура с первого моржа была уже наполовину содрана, когда, взглянув случайно на лед по ту сторону трещины, я увидел, что там, довольно далеко от нас, ближе к берегу, лед откололся и всю эту часть ледяного поля давно уже несет по течению. Между нами и береговым припаем темнело море, и ветер, срывая гребни волн, развевал пену.

Нельзя было терять ни минуты. Было более чем сомнительно, чтобы мы могли проехать на веслах сколько-нибудь значительное расстояние против такого ветра и при таком волнении. Вот и приходилось спешить, пока еще лед отнесло от земли на такое расстояние, которое мы наверное могли бы преодолеть. Совсем отказаться от своей охотничьей добычи мы, конечно, были не в силах; наспех отрезав от туши сколько могли мяса, мы бросили его в каяки, накрыли четвертью шкуры, отрезанной вместе с салом, и стали пробираться по льду в сторону берега.