Ноябрь, время после обеда. Тонда направляется на Пругон к Ванеку. С ним идут его дочери, Маня и Иржина. Они упросили отца взять их с собой к Ванеку посмотреть кроликов.

— Хорошо, что ты иногда все-таки вспоминаешь о детях. Мы теперь видим тебя едва ли не меньше, чем когда ты был на войне, — ворчит Маржка, одевая детей.

— Но, мама, когда папа был на войне, мы с ним никогда не ходили смотреть кроликов. А теперь он с нами ходит даже на Скалку. На прошлой неделе мы были там около пруда. Ты ведь тоже с нами была. Помнишь, как ты себе намочила туфли, — протестуют дети, защищая отца.

— Ну, это мне знакомо. Папа с вами умеет ладить. Всегда вас подкупит. Идите уж! Когда уберусь и вымою посуду, я тоже туда приду. Не измажьтесь около этих кроликов! Следи за ними, папа! Нет, лучше скажи жене Ванека, чтоб посмотрела за детьми. Когда вы с Ванеком разговоритесь, то вообще не замечаете, что творится вокруг вас, — облегчила себе душу Маржка, с добродушной улыбкой глядя вслед уходящим.

— Бог помочь, товарищ. Мы пришли смотреть кроликов. Как они у тебя плодятся? — начинает Тонда разговор, входя во двор Ванека.

— Эх, говорить-то не о чем, не до этого, — угрюмо отвечает Ванек.

— А если бы не я и вовсе погибли бы. Заведет их, а ты потом возись с ними, — жалуется жена Ванека. — Пойдемте, девочки! Я вам покажу, как живут наши малютки, а мужчин тут оставим. Они опять будут разговаривать только о политике.

— Товарищ, Маржка просит тебя присмотреть, чтобы дети не измазали себе платья, — обращается к ней Тонда.

— Об этом можешь не напоминать. Маржка знает, что ты за ними не углядел бы, правда? Почему она не пришла?

— Да она убирается и моет посуду. Обещала, что тоже придет. А что же ты изменил кроликам? — спрашивает Тонда у Ванека.

— Разве теперь есть время о них думать? У меня голова полна другими заботами.

— Какие же у тебя заботы?

— Он еще спрашивает! Как будто мало забот! Много есть такого, что мне не нравится. Все идет не так, как должно. Скажи мне откровенно, почему на съезде не обсуждался вопрос о вступлении в III Интернационал? Почему это откладывается?

— Многие товарищи и руководство считают, что было бы преждевременным изменить наименование партии на коммунистическую, особенно если принять во внимание имущество, Народный дом и типографию.

— Имущество, вечно это несчастное имущество, как будто все дело и вправду заключается лишь в Народном доме, типографии и так далее. Вот посмотри, Тонда, я читаю и изучаю последнее воззвание наших левых:

«Левица социал-демократической партии ведет спор о Народном доме на Гибернской улице и о его предприятиях». «Левица предъявляет претензии на Народный дом для размещения в нем Исполнительного комитета, избранного на съезде партии 25—28 сентября 1920 года». «На стороне правицы суд; правица созывает съезд на 26 ноября». «Этот съезд и вся правица в целом не могла и не имеет права претендовать на Народный дом. Огромное большинство партии идет с левицей, и ей принадлежат предприятия Народного дома». «Правица не прекращает интриг, буржуазная реакция предлагает ей помощь для захвата Народного дома». «Рабочие, которых представлял съезд 25—28 сентября, справедливо объявляют попытку правицы покушением на рабочее имущество, которое она собирается присвоить с помощью капиталистического государства и буржуазии».