Тонда читает:

«Господину доктору Франтишеку Соукупу! Господин доктор Соукуп! Не могу не распрощаться с Вами хотя бы этими несколькими строчками. Вы меня, наверное, не знаете. Я один из тех тысяч неизвестных, которые вас знали и просто боготворили. Мне тоже всегда доставляло удовольствие бывать на собраниях, на которых выступали Вы, и я не колебался пожертвовать несколькими часами пути, лишь бы Вас послушать и снова почерпнуть в своей пролетарской мучительной жизни силы для того желанного момента, когда… «А после будем судить мы!» Этой строкой из нашей прямо-таки священной песни Вы обычно заканчивали свои выступления на собраниях или митингах. Но пришло время, и оно научило меня другому, и поверьте, господин Соукуп, я Вас ненавижу теперь так же, как раньше любил. Ненавижу так же, как ненавидят Вас и остальные рабочие. Почему я это высказываю? Пришел момент, когда я и вместе со мной многие тысячи других пролетариев очутились на распутье. Перед нами были две дороги. Одна — каменистая, тернистая, полная мук и боли, но вдали светило солнце и пели птицы. Другая — красивая, мощеная, усаженная деревьями, но вдали раздавались рыдания и звон кандалов. Мы не знали, куда нам идти. Верные Вашему учению, мы пошли по тернистой дороге. Вступив на нее первыми, мы слышали угрожающий рев буржуазно-капиталистического общества, предупреждающий нас и угрожающий, что эта дорога опасная и что на ней мы заблудимся. Но, помня Ваши слова, мы шли по этой дороге, все быстрее шли, и все больше нас становилось. Мы верили, что по ней пойдут и наши вожди. Но теперь мы видим, что вы, господин доктор старый Соукуп, Немец, Бехине, Тусар и другие, идете по прекрасно вымощенной и прославленной буржуазно-капиталистическим обществом дороге. Вот как пришлось нам разойтись. Я думаю, господин доктор Соукуп, что мне не надо Вам объяснять смысл этих слов. Вы должны лучше видеть и знать, за что буржуазная печать превозносит Вас ныне и воздает Вам хвалу. И поэтому я, простой шахтер, осуждаю Вас, доктор Соукуп, и говорю Вам: Вы — предатель, предатель, предатель! Йозеф Клейн, шахтер из Каменной Жегровице».

«Господину доктору Франтишеку Соукупу!

Господин доктор Соукуп! Не могу не распрощаться с Вами хотя бы этими несколькими строчками. Вы меня, наверное, не знаете. Я один из тех тысяч неизвестных, которые вас знали и просто боготворили. Мне тоже всегда доставляло удовольствие бывать на собраниях, на которых выступали Вы, и я не колебался пожертвовать несколькими часами пути, лишь бы Вас послушать и снова почерпнуть в своей пролетарской мучительной жизни силы для того желанного момента, когда… «А после будем судить мы!» Этой строкой из нашей прямо-таки священной песни Вы обычно заканчивали свои выступления на собраниях или митингах.