Густаво смотрит на меня удивленно, раскрыв рот, а я не могу ничего с собой поделать и начинаю смеяться. Говорю, что на его партнера нужно надеть смирительную рубашку. Пабло в бешенстве кричит:

– Ей не нужны бриллианты! Она другая! Бриллианты ее не интересуют!

– Как это «другая»? У нее что, усы, как у тебя? – отвечает Густаво. – Я до сих пор не знаю ни одной женщины, которая бы ненавидела бриллианты! Тебе они так противны, Вирхиния?

– Я обожаю их и в течение пяти лет обманывала твоего кузена, присутствующего здесь, чтобы он не подумал, что я любила его за его грязные деньги! Но ему, видимо, кажется, что я годами изменяла ему с заключенным. Как Елена из Трои, я вынуждена была приехать, чтобы остановить войну до того, как они поубивают друг друга и женская половина погрузится в скорбь!

– Понимаешь, что она – за Кали, брат? – яростно кричит Пабло, обращаясь к Густаво, пока я очарованно созерцаю свой первый большой бриллиант, готовая защищать его ценой своей жизни. – Так вот, бриллианты – для королев, которые на нашей стороне!

– Не говори глупостей, брат, если бы Вирхиния была на стороне Кали, она не приехала бы сюда! – говорит ему Густаво с упреком. – Все хотят заморить ее голодом, а я подарю ей то, что можно сохранить, а в будущем продать в случае острой необходимости. Я не должен просить разрешения у тебя или еще кого-нибудь, а кроме того, бриллиант оберегает. Единственная настоящая королева, которая была в твоей жизни, – эта женщина. Перед тем как вы познакомились, миллионы мужчин сохли по ней!

– Так пусть лучше пишет, чем тратит время на газеты и фотографов! – отвечает Пабло, разглядывая мое кольцо, будто собрался отрезать мне палец и отдать его санитару.

– Точно, лучше ей писать книги, вместо того чтобы столько болтать! Рассказывать истории, в этом ее дар!

– Ой, какой ужас! Обещай мне, Вирхиния, если будешь писать, то ничего о нас не расскажешь… И не пиши о бизнесе, ради бога! – встревоженно умоляет Густаво.

Я клянусь, что так и будет, а он разъясняет Эскобару предназначение подарка:

– Мы ее больше никогда не увидим, Пабло. Вирхиния приехала попрощаться с нами навсегда.

– Никогда? – спрашивает в замешательстве его двоюродный брат. Потом, с выражением лица и тоном, которые явно использует при допросе какого-нибудь бедолаги, виновного в краже ста килограммов «коки», он заявляет: – Как это навсегда?.. Это правда, Вирхиния?.. Ты выходишь замуж или что? Почему ты мне ничего не рассказала?

Продолжаю игнорировать его, обещая Густаво: каждый раз, находясь на грани жизни и смерти, как сейчас, я буду тереть его бриллиант, словно лампу Аладдина, и никогда его не продам. С ним меня и похоронят.