Можно было различить тесное соединение амфибола с полевым шпатом и небольшое количество пирита. Grünstein был похож на зеленокаменные породы в окрестностях Каракаса, но проследить залегание формации, которая, на мой взгляд, была того же возраста, как и гранит в горах Парима, оказалось невозможно.

В Муитако мы последний раз на берегах Ориноко ночевали под открытым небом. Мы плыли еще две ночи, прежде чем достигли Ангостуры, цели нашего путешествия. Такое плавание посреди тальвега большой реки чрезвычайно приятно: ничего не приходится опасаться, кроме естественных плотов из деревьев, вырванных с корнем разлившейся рекой. В темные ночи пироги натыкаются на эти плавающие острова, словно на мели.

Трудно передать удовлетворение, испытанное нами при высадке в Ангостуре, столице Испанской Гвианы. Неудобства, которые приходится переносить в море на маленьких судах, не могут сравниться с теми, какие вы испытываете, когда под знойным небом, окруженные полчищами mosquitos, лежите месяцами в пироге, где нельзя шевельнуться из-за ее неустойчивости.

За 75 дней мы проплыли по пяти большим рекам – Апуре, Ориноко, Атабапо, Риу-Негру и Касикьяре – 500 лье (по 20 на градус), и на этом огромном расстоянии мы видели лишь очень мало населенных мест. Хотя после той жизни, какую мы вели в лесах, одежда на нас была в некотором беспорядке, Бонплан и я поспешили представиться дону Фелипе де Инсиарте, губернатору провинции Гвиана.

Он принял нас очень предупредительно и поместил у секретаря казначейства. Так как мы явились из почти пустынной страны, то были поражены движением в городе, насчитывавшем всего 6000 жителей. Мы восхищались удобствами, создаваемыми промышленностью и торговлей для цивилизованного человека.

Скромные жилища нам казались великолепными; все люди, с которыми нам довелось разговаривать, производили впечатление весьма остроумных. Длительные лишения заставляют ценить самые мелкие радости, и трудно выразить то удовольствие, какое произвел на нас в первый раз вид пшеничного хлеба, поданного к столу губернатора. Возможно, я напрасно вспоминаю чувства, знакомые всем, кто предпринимал далекие путешествия.

Возвращение в цивилизованную страну доставляет счастье, но это счастье длится недолго, если вы живо ощущаете чудеса, которыми природа наделила страны жаркого пояса. Воспоминания о перенесенных трудностях вскоре изглаживаются; и, едва добравшись до побережья, до мест, населенных европейскими колонистами, вы уже составляете план возвращения во внутренние области.

Печальное событие задержало нас на целый месяц в Ангостуре. В первые дни после нашего прибытия мы чувствовали себя усталыми и слабыми, но совершенно здоровыми. Бонплан взялся за изучение тех немногих растений, какие ему удалось спасти от действия столь сырого климата, а я занялся астрономическими определениями долготы и широты столицы[309], а также наблюдениями над наклонением магнитной стрелки. Все эти работы были вскоре прерваны. Почти в один и тот же день мы оба заболели, причем болезнь моего спутника приняла характер атаксической лихорадки.