– Как это произошло? – спросил Дэйв.

– Он сказал, что хочет себя убить.

– Правда?

– Да, – ответила жена. – Он знает, что мы всерьез собираемся перевезти его в приют.

Дэйв не питал к Рону теплых чувств. Его сильно смущало, что тот бродит в одних трусах по ферме на виду у Тори и что его присутствие ложится на Шелли тяжелым грузом.

Шелли продолжала гнуть свое:

– Он сказал, что не в силах жить дальше и хочет оказать всем услугу и положить этому конец. Сказал, что просит прощения. «Я для всех обуза, а моя жизнь – полный провал. Я только мешаю тебе, Дэйву и Тори. Я не знаю, что мне сделать еще».

Уже несколько дней Рон просто лежал у них на крыльце или на террасе. Шелли поила его виски, а Тори говорила, что Рон заболел, но обещала, что он скоро поправиться. Тори хотела верить матери. Но его ноги! Они так опухли, что он едва мог ими пошевелить.

– Завтра я отвезу его в дом Мака, там он немного отдохнет, – сказала ей Шелли.

– Один?

– С ним все будет в порядке. Правда же, Рон?

Рон совсем ослаб и был пьян. Ему удалось лишь слегка кивнуть головой.

– Ты уверена, мам?

– Я буду каждый день его проведывать. Не беспокойся.

Проснувшись на следующее утро, Тори поняла, что Рона у них нет.

– Где он? – спросила девочка у матери.

Шелли посмотрела ей прямо в глаза.

– Утром я отвезла его к Маку.

Окна Тори выходили на подъездную дорожку, засыпанную гравием, из-за которого никто не мог подобраться к дому, потому что камешки громко хру- стели.