«Мне это было крайне неприятно, когда я об этом случайно узнала, — пишет она в дневнике. — Отдать сочинения Льва Николаевича в общую собственность я считаю и дурным и бессмысленным. Я люблю свою семью и желаю ей лучшего благосостояния, а передав сочинения в общественное достояние, мы наградим богатые фирмы издательские, вроде Маркса, Цетлина и другие. Я сказала Л. Н., что если он умрет раньше меня, я не исполню его желания и не откажусь от прав на его сочинения, и если б я считала это хорошим и справедливым, я при жизни его доставила бы ему эту радость отказа от прав, а после смерти это не имеет уже смысла для него».

Это была ее роковая ошибка! Фактически жена заявила мужу, что не исполнит его предсмертного распоряжения, которое он считал самым важным. Не откажется от прав даже на те сочинения, которые были написаны им после духовного переворота.

Софья Андреевна потребовала у мужа, чтобы он забрал завещание у Маши и отдал ей. И Толстой не смог ей отказать. Маша возмущалась поступком матери.

Причин, по которым Софья Андреевна не приняла завещания мужа, несколько. Во-первых, она была обижена на него и на дочь. Во-вторых, в это время она задумала издание нового собрания сочинений Толстого и вложила в это дело свои 50 тысяч рублей. Если бы вдруг Толстой умер и в газетах появилось бы его завещание в пользу всех, Софья Андреевна потерпела бы финансовый крах. Так она думала, тоже не понимая юридической стороны вопроса.

В июле 1902 года к ней приезжал владелец издательства «Просвещение» Натан Сергеевич Цетлин с предложением выкупить «на вечное владение» права Софьи Андреевны на ранние произведения мужа за миллион рублей. Жена Толстого отказала ему. И вдруг выяснилось, что, когда она отказывалась от этой огромной суммы, за ее спиной дочь интриговала с завещанием отца, собираясь лишить мать последних доходов от произведений Толстого.

Но в истории с литературным наследством Толстого был еще один важный фигурант — Чертков. По завещанию 1895 года его права на наследство уравнивались с правами Софьи Андреевны и Страхова. В январе 1896 года Страхов умер. Душеприказчиками Толстого остались его жена и духовный друг, которые к тому времени уже были в состоянии войны.

Через год Черткова выслали в Англию. Более чем на десять лет он был лишен возможности прямого общения с Толстым — только в письмах. При этом Софья Андреевна постоянно находилась рядом с мужем. Но именно это парадоксальным образом усилило позиции Черткова как душеприказчика. Во-первых, в глазах Толстого он пострадал за его, Толстого, взгляды. Во-вторых, он искренне собирался неукоснительно выполнить волю учителя во всём, что касалось отказа от литературных прав. Проблема была в другом. Кто — жена или духовный друг — будет на законных основаниях «безвозмездно» или за деньги передавать издателям не напечатанные при жизни сочинения Толстого, его дневники, письма?