Вследствие ненадёжности Экарта в оперативных делах и, несомненно, по причине временного раздражения от него, Гитлер начал пытаться руководить партией без его прямой помощи. Например, он обратился к берлинскому торговцу кофе Рихарду Франку в надежде, что Франк сможет помочь ему улучшить печальные результаты его кампании по сбору денег в Мюнхене. Берлинский предприниматель свёл его с Альфредом Куло, главой Баварской Федерации Промышленников. Однако Гитлер не смог найти общий язык с промышленником Куло на устроенной им встрече, вследствие антимасонских и антисемитских позиций NSDAP. Услышав их условия предоставления малопроцентного займа, Гитлер ответил: «Оставьте себе свои деньги!» — и покинул комнату. Как он вспоминал в 1942 году: «Я понятия не имел, что все они были масонами! Как часто после этого я должен был выслушивать, как люди говорят мне: „Ну, если бы только Вы прекратили всю антиеврейскую агитацию“».

Потерпев неудачу раздобыть необходимые средства в Мюнхене, Гитлер ещё раз попытался использовать Экарта в качестве политического оператора, пока они оба и их соратники продолжали жить в ожидании политического кризиса, которым они могли бы воспользоваться для осуществления захвата Баварии и Германии в стиле Муссолини. Так что Гитлер и Эмиль Ганссер взяли Экарта с собой в поездку в Цюрих в августе 1923 года в надежде, что семья Вилле сможет снова помочь партии, и веря, что присутствие Экарта произведёт нужное действие в этом предприятии.

Даже несмотря на то, что Улли Вилле собрал несколько десятков швейцарских бизнесменов, членов немецкой колонии, а также швейцарских офицеров с правыми взглядами, чтобы 30 августа встретить вождя NSDAP на вилле Шонберг, и обращение Гитлера к его швейцарской аудитории, и его встреча на следующий день с родителями Вилле оказались провальными. Гитлер, Экарт и Ганссер вынуждены были вернуться в Баварию с пустыми руками.

По всей вероятности, миссия Гитлера в Швейцарию провалилась из-за недостаточности общего в политической основе между ним и партнёрами принимавших его швейцарских хозяев. Тем не менее, Гитлер и Ганссер обвиняли поведение Экарта вечером и недостаток социальной обходительности. Как это выразил Ганссер: «Люди там почти что были склонены к новой идее, если бы Дитрих Экарт не напился в первые же часы и не стучал кулаком по столу, и не действовал как слон в посудной лавке. Эти баварские методы здесь неуместны».

Неудача в Швейцарии усилила веру Гитлера в то, что как политический оператор Экарт стал обузой. И всё же он не обращался с ним таким же образом, как с теми, кто стоял на его пути. Харрер был отброшен, Дрекслер был оттеснён в сторону, в то же время с ним продолжали обходиться с внешней вежливостью. Экарта, между тем, просто удалили от оперативных дел по необходимости, вследствие его пристрастия к спиртному, а также его неорганизованности. Тем не менее, эмоционально и интеллектуально Гитлер оставался близок к Экарту, несмотря на их ссору летом, и продолжал в то лето навещать его в горах. Более того, то, как станет говорить Гитлер об Экарте во время Второй мировой войны, показывает, что их отношения не были только лишь политической природы. Это также была эмоциональная связь, чего никогда не было между Гитлером и его сестрой. Например, в ночь с 16 на 17 января 1942 года Гитлер будет вспоминать: «У Дитриха Экарта было так приятно, когда я навещал его на Франц-Йозеф-Штрассе».