Весной 1919 года он покинул город после установления в нём Советской республики и вступил во Вторую Морскую бригаду (Вильгельмсхафен), дивизион Леттов-Форбек, где он отвечал за пропаганду. В начале мая он был среди войск, которые положили конец Советской республике. Именно в это время Кёрбер начал рассматривать большевизм как глобальную опасность, что продолжит быть его основной заботой на многие предстоящие годы.

Даже хотя он покинул вооружённые силы в июле 1919 года, следующей весной он участвовал в злополучном капповском путче. Тем временем антисемитизм Кёрбера усиливался, как свидетельствует письмо, написанное им брату весной 1922 года: «В настоящее время расовые исследования продвинулись достаточно далеко, чтобы определить и доказать то, как международное еврейство через своих людей целенаправленно стимулировало разложение немцев». Кёрбер жаждал претворить свой антисемитизм в жизнь: «Неделями я пытался найти работу, — говорил он своему брату. — Везде предпочитали увольнять, нежели нанимать. Кроме того, само по себе очень трудно найти что-либо подходящее. Работа пропагандиста для национальной партии, антисемитизм, который здесь сильно расцветает, были бы подходящими. Но эти должности редкие и притом плохо оплачиваются».

Однако позже в тот год его судьба начала улучшаться. Он на несколько месяцев ездил в Финляндию с антибольшевистской миссией для изучения того, как финны победили русских зимой 1918–1919 гг. и приобрели национальную независимость. После его возвращения из Скандинавии в столицу Баварии в середине октября 1922 года он начал работать корреспондентом для трёх финских газет. Тем не менее, как он жаловался своему брату, дела всё ещё обстояли скверно, и не только потому, что финские газеты, для которых он писал, ненадёжно платили ему: «Мы здесь просто разрушаемся физически. Какой смысл всей тяжкой работы, всего статуса, чести и славы. Еврейство хочет разрушить всю интеллигенцию и средний класс, как в России. [Народ] мчится к своему собственному уничтожению! Мы всеми силами работаем, чтобы сорвать маску с еврейства».

Хотя ему не заплатили за некоторые из его статей, его новая работа оправдалась для него политически. В результате своей работы иностранным корреспондентом он завязал контакт с Людендорфом, которого он прежде встречал во время войны и которым восхищался с оптимизмом молодости. Как и Ульрих фон Хассель — консерватор, написавший манифест о будущем консерватизма после Первой мировой войны — Кёрбер верил, что к старому консерватизму возврата нет. Он полагал, что следует обратиться к социальному вопросу. И он был того мнения, что рабочий и средний классы могут посеять семя, из которого вырастет новая и омолодившаяся Германия. Таким образом, Кёрбер видел в развивающемся сотрудничестве Людендорфа с Гитлером реализацию мечты о консерватизме нового вида, который оживит Германию. Трудно было представить лучшего консервативного писателя, чем Кёрбер, в качестве фасада книги Гитлера.