Виктору достался двадцать третий стартовый номер. Из всех наиболее вероятных конкурентов в личном зачете перед ним выступал только Штрессенройтер. Виктор и здесь остался верен своей привычке наблюдать за упражнениями сильных противников. Надо отдать должное западногерманскому летчику: он летал уверенно, солидно, надежно. И все же без помарок в его пилотаже не обошлось. Значит, нужно было ни в коем случае не повторить даже малейшие промахи Штрессенройтера, а его стилю противопоставить свой — не менее уверенный, но более лаконичный и эффектный.

Чувства, обуревавшие Смолина перед стартом, были сложны и противоречивы. Радовала готовность команды к неожиданностям неизвестного комплекса. Настораживала ожесточенная конкуренция со стороны американцев. И уж совсем не на мажорный лад настраивала погода. Капризная и неустойчивая, она словно задалась целью испытать выдержку спортсменов, проверить их на пилотажную прочность.

Виктор понимал: чтобы при таком ветре чисто выполнить «каверзу», предложенную чехословацкой командой — положительную полубочку на вертикали вниз с выходом в перевернутый полет, — волей-неволей придется нарушить границу зоны пилотажа, а ведь это десятки штрафных очков! И все-таки в создавшейся ситуации то было наименьшее из зол. Когда подошла очередь вылетать, он уже примирился с неизбежностью потери. Досада больше не скребла душу, ее сменило привычное для предстартовых минут состояние собранности и уравновешенности. И тут, пока шел к самолету, произошло неожиданное: ветер угомонился, утих совершенно. Будто кто-то очень сильный и добрый внезапно поставил на его пути гигантскую непроницаемую заслонку.

Смолин взлетел, все еще не до конца поверив в такую удачу. Однако и в зоне наступило затишье. Вот тогда он понял, что этого подарка не может, не имеет права не использовать на все сто процентов. Схема упражнения с предельной ясностью и последовательностью предстала перед его взором. Сознание долгожданной возможности без помех показать лучшее, на что он способен, наполнило все его существо той уверенностью и легкостью, которые делают сильного могучим, а умелого искусным. Изящество и законченность исполнения полета Смолина сочетались с чистотой и строгостью. Даже сюрприз чехословацкой команды ему удалось выполнить настолько свободно и непринужденно, будто «як» на эти секунды превратился в «злин».

Да, «темный» комплекс, несомненно, стал наиболее ярким свидетельством мастерства лидера советской команды. Смолину удалось продемонстрировать действительно высший класс воздушной акробатики. Когда объявили результаты этого упражнения, стало известно, что он получил три тысячи семьсот шестьдесят пять и семь десятых очка. Лидер нашей команды завоевал малую золотую медаль. И все-таки очень близко подошел к нему Генри Хейг, отставший от чемпиона лишь на четырнадцать и две десятые очка и получивший серебряную награду.