Но вот Лютер произнес о восставших крестьянах слова, которыми опозорил свое имя: «Пусть всякий, кто только может, бьет их и колет, тайно или открыто, убивает как бешеных собак!» [43]. От этого кровожадного призыва Дюрер содрогнулся. Тем более что он не остался на бумаге. Княжеские солдаты разрушали и поджигали восставшие деревни, повстанцев вешали, обезглавливали, четвертовали, женщин насиловали, детей бросали в огонь. Подобное он изображал в своей картине «Мучения 10000 христиан», в гравюре «Мучение св. Екатерины». Среди других страшных вестей до Нюрнберга дошли рассказы о том, как карает побежденных маркграф Казимир. Он повелел выкалывать глаза повстанцам. Они умоляли, чтобы их лучше убили, чем ослепляли. Маркграф ответил, смеясь: «Вы клялись, что поможете переносить моего вида. Я не хочу, чтобы вы были клятвопреступниками». Придворные летописцы с восхищением записали его ответ, а также то, что он запретил давать ослепленным поводырей. Многие из них скоро погибли, другие беспомощно скитались по уцелевшим деревням, моля о пропитании.

Черный дым спаленных деревень висел в воздухе и ел глаза. Апокалипсические видения стали явью. Были в Нюрнберге люди, которые ликовали по поводу поражения крестьян. «Так им и надо!» — мстительно говорили они. Были в городе смертельно напуганные: им казалось, что волна казней захлестнет город, обрушится на правых и виноватых. Были такие, кто понимал: расправа над крестьянами — великая несправедливость, беда для всей страны. Но они не решались заступиться за тех, кого казнят и пытают. Нюрнбергские типографии не напечатали ни одной страницы, ни одной строки в поддержку тех, кого преследовали, пытали, казнили. Ни одной, за исключением тех, что принадлежат Дюреру. Он откликнулся на разгром крестьянского восстания и муки побежденных. Наступил день, когда он почувствовал, что промолчать не в силах. Но как высказать свое сочувствие крестьянам?

Как раз в это время Дюрер готовил к изданию книгу «Руководство к измерению». В этот труд он вложил бесконечно много сил, гордился им, возлагал на его публикацию большие надежды. Она должна была укрепить его репутацию не только как художника, но и как ученого. Гравюры для книги давно готовы, текст написан и набран. Осталось только напечатать и переплести книгу. Внезапно Дюрер задержал печатание «Руководства». Сказал издателю, что хочет включить в книгу еще одну гравюру с пояснениями. Гравюра и текст к ней оказались такими странными, что издатель не поверил своим глазам, но спорить с Дюрером не стал. В конце концов это его книга, если она вызовет гнев властей, художник сам будет за нее в ответе.