Один за другим судьи рассуждали о новом отношении к теме памяти и идее исторического смысла жизни отдельного человека. «„Памяти памяти“ создала стиль для того, чтобы выразить новые отношения с памятью и забвением, сложившиеся в 2010‐е годы» (Полина Барскова). «[К]нига Степановой возвращает исторический смысл жизням тех, кому не нашлось места в традиционных исторических нарративах…» (Анна Наринская). «…[З]десь все происходит глубже и интимнее» (Лара Вапняр). А для Сергея Ушакина (который выдвинул другого кандидата на премию) эта книга интересна «как перевод и проводник тех идей, которые уже давно циркулируют в западном академическом дискурсе», прежде всего идеи «постпамяти», а финал книги обнажает «тупик memory studies».

Итоги подвел организатор события Марк Липовецкий: «Супер-НОС» «подчеркнул то, что все и так знали: главным содержанием российских 2010‐х стали отношения с историей». В этом контексте основное значение «Памяти памяти» состоит в том, что в текущей политической борьбе вокруг советского прошлого она противостоит государственному проекту мобилизации истории для общего дела.

Книга Степановой, не скрывая своей работы с дискурсами постпамяти, переводит академический дискурс в психологический и общекультурный – а это больше, чем просто перевод. Еще важнее то, как звучит эта книга на фоне текущих войн памяти. На наших глазах память вновь обрастает запретами и амбициями, становясь главным критерием государственного величия и, соответственно, политической лояльности. Степанова же, наоборот, освобождает память от тоталитарных амбиций, возвращая ей личное измерение, сближая с творчеством и разлучая с претензией на окончательность исторической правды. В противовес растущему на глазах монолиту «государственной истории», ее книга отстаивает права и возможности личной истории, в равной мере опирающейся на память, вымысел и забвение – и позволяющей каждому выстроить свой исторический нарратив. Чтобы можно было жить в нем – в своей истории, отличной от все более отчужденной истории «для всех»…

Книга Степановой, не скрывая своей работы с дискурсами постпамяти, переводит академический дискурс в психологический и общекультурный – а это больше, чем просто перевод. Еще важнее то, как звучит эта книга на фоне текущих войн памяти. На наших глазах память вновь обрастает запретами и амбициями, становясь главным критерием государственного величия и, соответственно, политической лояльности. Степанова же, наоборот, освобождает память от тоталитарных амбиций, возвращая ей личное измерение, сближая с творчеством и разлучая с претензией на окончательность исторической правды. В противовес растущему на глазах монолиту «государственной истории», ее книга отстаивает права и возможности личной истории, в равной мере опирающейся на память, вымысел и забвение – и позволяющей каждому выстроить свой исторический нарратив. Чтобы можно было жить в нем – в своей истории, отличной от все более отчужденной истории «для всех»…