Судя по отзывам, появившимся на сайте «Лайвлиб» (LiveLib – это социальная сеть, помещающая читательские отзывы, или «рецензии», о книгах), реакции рядовых читателей, независимо от оценки, спровоцированы именно такими ожиданиями:

Рецензент «Лайвлиба» VaninaEl: От этой книги я ожидала чего-то совсем иного – семейной саги, увлекательного романа об истории нашей страны и людях, делавших эту историю400. Рецензент «Лайвлиба» majj-s: О чем книга? Знаете, я ужасно боялась очередной семейной саги с ее непременным «судьба семьи в судьбе страны»401.

Рецензент «Лайвлиба» VaninaEl: От этой книги я ожидала чего-то совсем иного – семейной саги, увлекательного романа об истории нашей страны и людях, делавших эту историю400.

Рецензент «Лайвлиба» majj-s: О чем книга? Знаете, я ужасно боялась очередной семейной саги с ее непременным «судьба семьи в судьбе страны»401.

Одна читательница «ожидала», а другая «ужасно боялась» того же – оправдания личной, семейной жизни за счет включенности в общий исторический опыт; обе чувствуют, что их ожидания и страхи не вполне оправдались.

Критики видят смысл книги именно в противоречиях и парадоксах. Андрей Архангельский, как и другие, усмотрел парадокс не столько в ситуации семьи Степановой, сколько в желании автора и утвердить неприметность своих родных, желавших остаться в стороне от большой истории, и сделать их неотторжимой частью истории страны. И этот критик цитировал утверждения самого автора:

Новая книга Марии Степановой – попытка написать историю собственной семьи, разбор семейного архива. <…> «В общем, у всех родственники были фигурантами истории – а мои квартирантами», – пишет Степанова; они не совершили ничего героического или выдающегося… <…> но в этом Степанова видит как раз преимущество: их судьбы неотторжимы от истории страны…

Новая книга Марии Степановой – попытка написать историю собственной семьи, разбор семейного архива. <…> «В общем, у всех родственники были фигурантами истории – а мои квартирантами», – пишет Степанова; они не совершили ничего героического или выдающегося… <…> но в этом Степанова видит как раз преимущество: их судьбы неотторжимы от истории страны…

(Замечу, что Степанова пользуется в этой ключевой формуле тем же символическим языком, что и мемуаристы 1990‐х годов, метафорами истории как суда и общества как жилой площади: «фигуранты истории», «квартиранты истории».)

Следуя за автором, критик Архангельский подвергает рефлексии самое «желание»: «Наше желание встроить родственников в общий пласт культуры и истории и закономерно, и правильно… и одновременно – нет. Потому что люди никогда не вписываются в историю полностью…»402