— Как хорошо, что вы пришли! — Остановилась, кивнула на мою забинтованную руку: — Как она?

— Что можно знать на пятый день после операции?

— Я ведь вас ожидала, — покраснев, созналась Леночка.

— Зачем?

— Ну, как вам сказать… Приглашаю вас и Митю к себе на двадцать второе. Почему вы так смотрите? У меня день рождения. Мне исполняется ровно восемнадцать. — Я хотел было спросить, удобно ли устраивать праздник, если от Бориса только-только ушла жена. Леночка как будто прочла мои мысли: — Я не сама. Боря придумал. Он еще в прошлом году мечтал. Ему всегда так нравится делать мне приятное. Сейчас он даже из-за Люси горевать перестал. Вы придете?

— Приду, само собой разумеется.

— Не забудьте Мите сказать. Прошу только не делать никаких подарков. Не терплю мещанства.

— Но как же?..

— Об этом я вас очень прошу…

Когда я сказал Митьке о Леночкином приглашении, он подмигнул мне торжествующе и начал распространяться о том, что это неспроста, что мои дела идут на лад. Прикинул, что двадцать второго исполнится ровно пять лет со дня начала войны, и заявил, что непременно захватит поллитровку. «Может, у них и выпить нечего будет. А по такому случаю грех не выпить нашему брату». Митька был в своей стихии.

— Накостыляли мы фрицам или нет? — спросил он риторически. — Чего приумолк-то? Накостыляли или нет?

— Накостыляли, накостыляли. — У меня тоже было превосходное настроение. — Но ты учти, Леночка просила не приносить никаких подарков. Сказала, что обидится.

Почти совсем стемнело. В окнах палат загорелся свет, а на быстро темнеющем небе — звезды. Пахло травой и цветами (у входа в клинику была разбита цветочная клумба). Из открытых окон слышались голоса. В моей пятой играли в подкидного. Закатывался радостно Васька Хлопов. Другие обитатели палаты хохотали, не отставая от него.

— Сколь долго уж я тебя знаю, — заговорил Митька рассудительно, — а вот и поныне не пойму, как при твоем уме в тебе столь много глупости. Вроде как ею кичишься, напоказ выставляешь. Где такое видано — на день рождения без подарков? Да и то еще — можно ли мужику за чистую монету всякое слово женское принимать? Мозгами-то раскинь, Славка.

Не слишком по душе были мне Митькины слова, но все же ощутил я в них умудренность опытного человека и, не ввязываясь в спор, поинтересовался:

— Хотелось бы знать, что же ты собираешься подарить Леночке? Научи меня. Может быть, и я поумнею?

— Да нет, Славка, ты все одно не поумнеешь.

На следующий день, после обхода, Митька потащил меня в райсобес. Я некоторое время приличия ради упирался. Но потом, когда он сказал, что не для себя я тем «барахлом» пользуюсь, что все одно кому-то добро достанется («не лучше ли, чтоб Ленке твоей чего-то перепало?»), я сдался.