Совещание началось без командующего фронтом. В это время он докладывал по телефону обстановку в Ставку. Генерал Иванов начал вводить командармов в курс дела по Киевской операции. Ватутин вошел, когда разговор уже заканчивался.
— Здравствуйте, товарищи! — сказал он, пожимая всем поочередно руки. — Очень рад вас видеть, а еще более рад, что вместе будем бить врага. Судя по всему, со своими задачами вы ознакомлены. Повторяться не буду, нет времени. Прошу быстро высказать свои соображения — и по местам...
Командующий 13-й армией генерал Пухов вопросов не имел. Его армия переходила к обороне на захваченном плацдарме, и это устраивало генерала. Войска нуждались в передышке. А вот Черняховский высказал озабоченность состоянием своих войск и малым сроком подготовки операции.
— Иван Данилович, — улыбнулся Ватутин, — а ведь мне Верховный только сейчас говорил, что ты прислал ему письмо, в котором просишь направить тебя под Киев...
Черняховский действительно писал Сталину: «За два с лишним года я никогда и ничего не просил. Сейчас прошу об одном — дать мне направление на Киев...»
— Да я не против наступления, — заволновался Черняховский. — Освобождать Киев — большая честь. Тем более там прошла моя юность, там стал военным, женился, наконец. Но на подготовку удара надо не меньше десяти суток, а вы даете только трое...
— Не я, а Ставка. Ты не волнуйся, Иван Данилович, я тебя очень хорошо понимаю, но пойми и ты нас. Город приказано взять к ноябрьским праздникам. Приказано, а мы люди военные. Не забывай и того, что каждые сутки промедления усиливают оборонительные возможности врага...
Командармы разъехались через несколько минут, а Ватутин вновь погрузился в раздумья о главном направлении. Он решил наносить главный удар с букринского, а вспомогательный с лютежского плацдарма. Еще во время броска за Днепр букринский плацдарм привлек внимание командующего. Во-первых, он находился ближе всего к Киеву, во-вторых, вдавался в нашу сторону, что позволяло простреливать его с трех сторон. Однако были и недостатки. В ходе боев за расширение плацдарма выяснилось, что местность там сильно пересеченная, затрудняющая маневр войск, особенно танков.
Беспокоило ли это Ватутина? Безусловно. Николай Федорович за последнее время практически не вылезал с плацдарма и все прекрасно видел. Беспокоило это обстоятельство и представителя Ставки Жукова, который в письме Ватутину от 5 октября писал:
«Вводить танковую армию (3-ю гвардейскую. —