– Я знал, что это так и закончится! – крикнул Черауло сквозь толпу. – Они думают, что изобрели велосипед! Я ничего не могу сделать, кроме как кричать о своей невиновности. Я просто обезьяна в клетке!

Несмотря на суровые тюремные сроки, Пина, Савиони и Чикала вздохнули с облегчением. Все было кончено; они избежали пожизненного заключения. Они шепотом переговаривались со своими адвокатами. За хорошее поведение их могли помиловать через 15 лет или даже раньше.

Позже Самек опубликовал письменное заявление, в котором объяснил мотивы каждого приговора. В случае Патриции он подтвердил серьезность ее преступления, хотя признал влияние ее нарциссического расстройства личности, диагностированного группой психиатров, таким образом оправдывая 29-летнее тюремное заключение вместо пожизненного.

«Маурицио Гуччи был приговорен к смертной казни своей бывшей женой, которая нашла людей, готовых воплотить ее ненависть в убийство в обмен на деньги, – написал Самек. – Ее ненависть культивировалась изо дня в день без пощады к мужчине – отцу ее дочерей, – который был молод, здоров, наконец-то счастлив и которого она когда-то любила. У Маурицио Гуччи, безусловно, были свои недостатки – возможно, он не был самым заботливым из отцов и не самым внимательным из бывших мужей, но в глазах своей жены он совершил непростительный проступок: в результате развода Маурицио Гуччи лишил ее внушительного наследства и всемирно известного имени, а также сопутствующего статуса, льгот, предметов роскоши и привилегий. Патриция Реджани не собиралась прощать этого».

Самек сказал, что поступок Патриции был особенно вопиющим ввиду тяжести преступления, длительного планирования, экономических мотивов, пренебрежения эмоциональными узами, которые связывали их с Маурицио через дочерей, а также ощущений свободы и безмятежности, которые, по ее собственному признанию, она испытывала после его смерти.

Самек отметил, что расстройство личности Патриции возникло, когда ее жизнь начала расходиться с ее мечтаниями и ожиданиями.

– В течение долгих периодов, когда жизнь была щедра к Реджани, она не проявляла никаких признаков беспокойства, – отметил Самек. – Но как только этот механизм дал сбой, ее чувства и поведение вышли далеко за рамки приемлемых стандартов, и проявились признаки беспокойства. Патриция Реджани не может недооценивать серьезность того, что она сделала: убийство из-за того, что кто-то не уважал ее желания, не реализовывал ее амбиции или не оправдал ее ожиданий.

Маурицио Гуччи умер за то, что у него было – свое имя и состояние, – а не за то, кем был он сам.