Когда «Гуччи» вернулась в дело, Бертелли критиковал в своем флорентийском конкуренте все, что можно. Он назвал Доун Мелло высокомерной и обвинил Форда в копировании образа, который принес успех «Прада». Конечно, «Прада» первой выпустила черную нейлоновую сумку, но вскоре ее начали производить все, в том числе и «Гуччи». Бертелли, поклонник Бернара Арно из LVMH, мечтал расширить сферу деятельности «Прада» за счет приобретений в секторе моды и предметов роскоши.

– Арно построил империю предметов роскоши с финансовой логикой. Не вижу причин, почему это нельзя сделать с помощью практической промышленной логики, – говорил он.

Когда Бертелли решил сделать свой первый шаг, он отхватил часть «Гуччи», испытывая некое злорадство от дискомфорта де Соле по поводу нового акционера. Бертелли позвонил де Соле, сказав, что обе группы могут использовать свои «синергии» в таких областях, как поиск лучших мест для магазинов по конкурентоспособным ценам или покупка средств массовой информации.

Де Соле отверг предложение Бертелли.

– Патрицио, это не моя компания. Мне нужно поговорить с членами правления. Мы не сможем приготовить эту пиццу вместе, – сказал он.

После этого в лагере «Гуччи» немного спало напряжение по поводу вторжения, а «Прада» получила кодовое название «Пицца». Один сотрудник «Гуччи» прислал де Соле большую гериатрическую повязку, обычно продаваемую в итальянских аптеках для лечения артрита и ревматизма, под брендом «Бертелли». Он наклеил повязку на гигантскую открытку с надписью «Держи подбородок поднятым», на которой было написано: «ЕДИНСТВЕННЫЙ Бертелли, которого мы боимся, – вот ЭТОТ». Эта открытка была выставлена в его административном офисе в Скандиччи, который он регулярно посещал.

В результате азиатского финансового кризиса цена акций «Гуччи» упала до 35 долларов. Раздосадованный Бертелли наблюдал, как его вложения теряют стоимость, но не стал покупать больше. В январе, когда перспективы в Азии улучшились и аналитики прогнозировали головокружительную прибыль «Гуччи», акции компании взлетели до 55 долларов за штуку. Де Соле рассудил, что цена тогда была достаточно высокой, чтобы скупщики дешевых акций обратили взор в другую сторону, и вздохнул с облегчением. Казалось, угроза миновала.

Через несколько минут после того, как чета де Соле улеглась спать, зазвонил телефон. Констанс Кляйн, лондонская помощница де Соле, сказала напряженным голосом: «Мистер де Соле, извините, что беспокою вас, это срочно».

– Извини, дорогая, – сказал де Соле Элеоноре, переходя в другую комнату, а жена в ответ лишь закатила глаза. – Я просто отвечу на этот звонок и скоро вернусь, – сказал он. Элеонора с сомнением покачала головой и отвернулась, чтобы немного поспать, слишком хорошо зная деловые привычки своего мужа.