Остановимся пока на достоверных фактах, а они свидетельствуют о том, что, несмотря на огромную разницу в возрасте (Остроухов был вдвое моложе), великий собиратель Павел Михайлович (вот уж кто действительно был человеком имени-отчества) и Илья Семенович состояли в дружеских отношениях. Хотя на «ты», как считал Репин, не переходили. Третьяков оценил знания и «глаз» Остроухова еще до того, как тот женился на Наде Боткиной, сделался родственником и их общение перестало кого-либо удивлять. Первое появление Павла Михайловича у Остроухова на Ленивке (от Толмачей до Волхонки, через мост, рукой подать) письменно засвидетельствовано и датировано 1885 годом.

Илья Семенович был для Третьякова не столько художник (повторять, что он называл остроуховское «Сиверко» лучшим пейзажем в собрании, больше нет сил), сколько свой брат-коллекционер. «Познакомившись ближе… он был удивлен правильностью его суждений, глубокой культурностью, художественным чутьем, — вспоминал сын первого смотрителя галереи Н. А. Мурдогель, который не только вырос в галерее, но и прослужил в ней шестьдесят лет. — Нам он постоянно говорил: "Внимательно слушайте, что говорит Остроухов о картинах. Это — самый лучший судья по живописи"». Мурдогель (на самом деле фамилия эта украинская и должна звучать как Мурдогеленко) утверждал, что своими глазами видел, с каким вниманием Павел Михайлович всякий раз слушал Илью Семеновича. «Действительно, Остроухов был судья очень строгий, картины любил и понимал, — заключает смотритель свой простодушный мемуар. — В одном только не соглашался Третьяков с Остроуховым — с открытием при галерее отдела иностранных художников. Остроухов полагал, что этот отдел он будет собирать лично, но Третьяков говорил, что отдел будет нарушать цельность галереи. Галерея должна быть чисто русской. Тогда Остроухов организовал свой музей…»

Так ли это было или служителю пригрезилось на старости лет, сказать нельзя. Перечислить картины, попавшие в Галерею при посредничестве Остроухова (да и были ли таковые вообще), тоже не представляется возможным. Но «продвижение» Серова — целиком и полностью его заслуга. «Что это вздумалось Павлу Михайловичу смотреть мою кузину? Что ж, показывай, рад, что меня при этом не будет. Мне всегда как-то болезненно неловко показывать свои произведения П. М.», — пишет Серов, узнав, что Илья «сватает» портрет Маши Симонович.

«Сегодня был у меня Павел Михайлович и видел твой портрет. В раме он очень выиграл и ему серьезно, кажется, понравился. На днях он хотел побывать у меня еще раз, чтобы посмотреть его. На всякий случай сообщи цену (я полагал бы для выставки 500, П. М. - 400). Мне ужасно хочется, чтобы он был в галерее!» Серов согласен. «Выставляю его вещь как вашу собственность», — телеграфирует Остроухов Третьякову, по обыкновению резервировавшему картины до открытия выставок (что однажды даже вызвало негодование государя, лишившегося возможности купить понравившуюся работу).