Еще говорили об англичанах. Два англичанина из спиритической общины в одних пиджаках и открытых башмаках пошли в Лондон, а оттуда без копейки денег приехали в Россию с целью увидать Толстого и спросить у него разъяснения во многих сомнениях религиозных. Они жили у Дунаева, а мы им послали шубы и шапки Л. Н., чтоб они не замерзли.

30 декабря. Сижу дни и ночи у больного Л. Н. и вспоминаю всю свою жизнь. И вдруг ясно поняла я, что прожила ее почти бессознательно. Все ли так? Мне никогда не было времени вперед, разумно обдумать свои поступки, и не было времени после их обсудить. Я жила по теченью жизни, подчиняясь обстоятельствам, поступала не по своей воле и выбору, а в силу необходимости.

Идти против чего – не умела и не имела сил. Да разве и возможно это было с моим мужем и в моей жизни? И по уму, и по возрасту, и по имущественному положению – по всему муж мой был властен надо мной… И вот прожито сорок лет… Много недочетов в нашей жизни; ну, да теперь не о них горевать… Слава Богу и за то, что было.

1903

1903

1 января. Печально встреченный Новый год. Вчера было от Тани письмо, что младенец опять перестал в ней жить и она в страшном отчаянии… Л. Н. первый прочел ее письмо и, когда я вошла к нему утром, сказал мне: «Ты знаешь, у Тани всё кончено». Губа его затряслась, и он всхлипнул, и исхудавшее, больное лицо его выразило такую глубокую печаль. Безумно жаль Таню, и мучительно больно смотреть на уходящего из жизни Левочку. Эти два существа в моей семье самые любимые и самые лучшие.

Сегодня Домна, бедная баба с деревни, приходила просить бутылку молока в день, чтоб прикармливать своих двоешек-девочек.

Встречали вчера Новый год. Тут мои две невестки: Ольга и Соня с детьми. Илюша и Андрюша приехали ночью. Народу очень много: с домашними всех 19 человек. Приехали еще два молодых англичанина, какие-то шальные спириты из средне-интеллигентно-рабочего класса. Предлагают, взяв Льва Николаевича за руки, молиться о его исцелении, и уверены, что это его спасет.

Всю ночь до половины пятого провела с Л. Н. Он совсем не спал, всё ныло, всё болело. Я терла ему ноги, успокаивала, бодрила его, но всё напрасно. Утихнет на минуту, благодарит меня, потом опять мечется. К утру пульс стал плох, с перебоями, и ему впрыснули морфий, и теперь весь день он спит.

В пять часов утра я пошла в свою спальню, подняла штору, открыла форточку. Белый лунный свет так и разлился по всей природе, в липовых аллеях сада и проник в мою комнату. На деревне стали петь петухи, такое странное впечатление!