13 декабря. Вечер. К жизни опять вернулся Левочка. Ему лучше: и пульс, и температура, и аппетит – всё понемногу устанавливается. Надолго ли? Буланже читал ему вслух «Записки» Кропоткина.

Сегодня в «Русских Ведомостях» следующее заявление Льва Николаевича.

«Мы получили от графа Льва Николаевича Толстого следующее письмо:

Милостивый государь, г. редактор.

По моим годам и перенесенным, оставившим следы, болезням я, очевидно, не могу быть вполне здоров и, естественно, будут повторяться ухудшения моего положения. Думаю, что подробные сведения об этих ухудшениях хотя и могут быть интересны для некоторых – и то в двух самых противоположных смыслах, – но печатание этих сведений мне неприятно. И потому я бы просил редакции газет не печатать сведений о моих болезнях.

Лев Толстой.

Ясная Поляна. 9 декабря 1902 года».

Я вполне понимаю это чувство Льва Николаевича и сама бы не стала о нем извещать, если б не скука и труд отвечать на бесчисленные запросы, письма, телеграммы желающих знать о состоянии его здоровья.

Сегодня мне нездоровится и постыдно жаль себя. Сколько силы, энергии, здоровья тратится на уход за Л. Н., который из какого-то протеста, задорного упрямства пойдет шесть верст зимой по снегу или объестся сырниками и потом страдает и мучает всех нас!..

Сегодня в Москве второй концерт Никиша, это была моя самая счастливая мечта быть на этих двух концертах – и, как всегда, я лишена этого невинного удовольствия, и мне грустно и досадно на судьбу.

Еще меня мучает и мне больно вспоминать мой последний разговор, ровно месяц тому назад, с Сергеем Ивановичем. Нужно бы разъяснить многое, и нет случая…

15 декабря. Лев Николаевич всё еще в постели. Он сидит, читает, записывает, но слаб еще очень… Читала сначала «Ткачей» Гауптмана и думала: все мы, богатые люди – и фабриканты, и помещики – живем в этой исключительной роскоши, и часто я не иду в деревню, чтобы не испытывать неловкости, даже стыда от своего исключительного, богатого положения и их бедности. И, право, удивляешься еще их кротости и незлобивости относительно нас.

Потом прочла стихотворения Хомякова. Много в них все-таки настоящего поэтического и много чувства. Как хороши «Заря», «Звезды», «Вдохновение», «К детям», «На сон грядущий»!.. «К детям» – это прямо вылилось из сердца правдиво и горячо. У кого не было детей, тот не знает этого чувства родителей, особенно матерей.

Войдешь ночью в детскую, стоят три, четыре кроватки, оглянешь их, чувствуешь какую-то полноту, гордость, богатство… Нагнешься над каждой из них, вглядишься в эти невинные, прелестные личики, повеет от них какой-то чистотой, святостью, надеждой. Перекрестишь их рукой или сердцем, помолишься над ними о них же и отойдешь с умиленной душой, и ничего от Бога не просишь – жизнь полна.