Ю.В. Хорошо, что вы это сказали. Да, то, что могли выкинуть в 2007-м, тоже может быть. Может быть, это чья-то фантазия.

Е.Н. Я не думаю, что это фантазия, я думаю, что это была правда… Он же был такой жесткий, в общем, он многих ранил. Если он имел дело с посредственностью, он давал это посредственности понять. У нас вроде бы с ним была дружба, с одной стороны, с другой стороны, сказать, что я его близко знала, – это неправда. Да, мы встречались часто, но насколько я могла знать 69-летнего человека, когда мне самой было 26, по-моему, насколько я могла понимать, знать что-то такое?.. Знаю точно, что он мог ранить.

Ю.В. Самое потрясающее, что многие люди, которые о нем рассказывают, – это умные люди, которые все-таки понимали, кто он и что он, которые с ним были более-менее на равных. Я снимал очень многих людей, все говорят: да, он был такой трудный, с ним было трудно. Но вот со мной… мы никогда не ссорились.

Е.Н. Я в это не верю. Трудным… я не знаю, был ли он трудным, со мной он тоже однажды поссорился, будучи очень больным. Повод был непростой, я была в идиотском положении: что же мне делать, мне позволять себя обижать? А он обижал серьезно. Позволять себя обижать я совсем не хотела. При этом я вижу человека, который болен, который мне дорог, который, собственно, смертельно болен. В конце концов я набралась духу, скажем, что-то там такое сказала, не резкое, но исполненное достоинства. Он как-то так быстренько потеплел ко мне, и мы помирились. Это было совсем незадолго до смерти. Но поссорились, и он обижал, конечно. А то, что он был… Знаете что, люди, которые с ним были на равных, я не могу себе представить из всех людей, которые сейчас о нем говорят, которых я видела и на вашем сайте, которые дают интервью, кто мог быть с ним на равных. Ему среди всех его современников равных не было и по сей день нет. Ему был равен один – Андрей Тарковский. Горенштейн еще говорил: «Как мне не хватает Андрюши, как я скучаю. Его нет – кино закончилось». Больше равных не знаю. Из всех, кого я видела на вечере (вы мне прислали ссылочку на его фильм): достойные люди, достойные уважения, сочувствия некоторого, но не думаю, что он к кому-то относился, кого-то мог оценить как равного себе художника – это неправда. Единственное, что могло быть, он был человек отзывчивый, он мог быть признателен за доброе к себе отношение.

Что касается зависти, вот этого Горенштейн хлебнул хорошо, она выгравировала его судьбу, мне так кажется, эта сторона человечества. Да, ему завидовали, по сей день завидуют.