Судя по посвящению главного монастырского храма Рождеству Богородицы, он, вполне вероятно, был основан в память о Куликовской битве. Все это привело к тому, что по традиции возникновение обители связывается с фигурой Дмитрия Михайловича Боброка-Волынского, сыгравшего одну из важнейших ролей в сражении на Куликовом поле, а в литературе широкое хождение получило мнение о связи прозвища воеводы и названия монастыря.^[820]

Однако это предположение представляется весьма спорным. А. Б. Мазуров указал, что законы лингвистики не позволяют трансформировать Боброк/-ов в Бобрен/-ев. Вместе с тем он указал, что по родословцам в конце XIV – начале XV в. известен Андрей Гаврилович Бобрыня (или Бобруха). По имеющимся данным, он умер бездетным и происходил из рода Андрея Кобылы, одного из древнейших московских боярских родов, имевших вотчины в Коломенском уезде. То, что именно здесь находились земли указанного лица, подтверждают сведения XVIII в., согласно которым по соседству с Бобреневым монастырем располагалась деревня Бобрухина.^[821] Все это заставляет отвергнуть предположение Н. С. Борисова об основании Бобренева монастыря Дмитрием Михайловичем Боброком-Волынским и участии в этом Сергия Радонежского.^[822]

Другой обителью, относительно которой считается, что в ее появлении принял участие Сергий Радонежский, в литературе называют Николо-Угрешский монастырь, расположенный к юго-востоку от современной Москвы – в нынешнем городе Дзержинский. Так, например, Н. С. Борисов полагает, что «есть основания думать, что Сергий был причастен и к устройству около 1381 г. Николо-Угрешского монастыря».^[823] Однако эти предположения не подтверждаются имеющимися в нашем распоряжении источниками.

Предание об основании этой обители сообщает, что, когда Дмитрий Донской выступил против Мамая, по дороге на Коломну, в 15 поприщах (верстах) от Москвы ему явилась на дереве икона святителя и чудотворца Николы. Возвращаясь с Куликова поля тем же путем, Дмитрий Иванович отслужил на этом месте благодарственный молебен и обещал основать здесь монастырь. Позднейшее монастырское предание сообщает, что явление образа произошло 9 августа, и объясняет происхождение названия «Угреша» в духе народной этимологии – великий князь, воодушевленный знамением, якобы воскликнул: «Сие угреша (то есть согрело. – Авт.) сердце мое».^[824]

Насколько достоверна эта легенда? В летописи Николо-Угрешский монастырь впервые упоминается лишь под 1497 г. в рассказе об отъезде из Москвы великой рязанской княгини Анны Васильевны (сестры Ивана III), которую провожали «до Угреши».^[825] Однако имеются более ранние косвенные свидетельства о существовании этой обители. Так, под 1491 г. сообщается о поставлении митрополитом Зосимой угрешского игумена Авраамия в коломенские епископы. Менее чем через два года, в 1493 г., в епископы сарские и подонские был хиротонисан бывший угрешский игумен старец Силуян.^[826] Но наиболее раннее подобное свидетельство обнаруживается в одном из сборников Троице-Сергиева монастыря (№ 746), составленном при троицком игумене Зиновии (1432–1445). В его составлении задействовали нескольких писцов, их работа была достаточно монотонной, и они нередко оставляли на страницах рукописей различного рода записи. Самой примечательной для нас является пометка одного из них на обороте 336-го листа сборника, гласящая, что его часть «повелением господина Зиновиа игумена Сергеева монастыря съписася грешным Ионою, игуменом угрешским». По филиграням сборника Б. М. Клосс датирует его временем около 1438 г.^[827] Исходя из этого указания источника, можно твердо говорить о том, что Николо-Угрешский монастырь существовал уже во второй четверти XV в.