– Фанни, значит, тебе нужно позвонить своему спонсору. Не мне.

– Я знаю. Я знаю.

Его голос был низким, с придыханием, полным жалости к себе. Если он искал сочувствия, то выбрал для этого неподходящее место. Мое сочувствие можно было купить, но его запас заканчивался, и быстро.

– Фанни, ты знаешь, что я не могу тебе помочь, верно?

– Я знаю, знаю, Уна. Этот сайт, не надо бы тебе на нем быть. Как мне хотелось бы, чтобы был какой-то способ…

– Мне нравится моя работа.

– Если тебе когда-нибудь что-нибудь понадобится, Уна. Просто попроси, знаешь? Я хочу тебе помочь.

– Я знаю, Фанни.

– Я не знаю, что делать с Джошуа. С моим сыном. В нем столько гнева. Он злится. Каждый день.

– Он подросток.

Я знала, что гневается Джошуа не поэтому. Но это сказать было проще.

– Да. Он, наверное, тоже меня ненавидит.

Я представляла Фанни в одиночестве, в огромном доме с белыми колоннами и просторной зеленой лужайкой. В нем, вероятно, была широкая передняя веранда с мебельным гарнитуром, плетеными столиками и подушечками в цветочек, которые менялись каждый год. Я представляла его в стильном кабинете – темное дерево, толстый ковер, зеленые лампы с золотыми цепочками.

– Фанни, мне нужно идти. Ты не можешь продолжать звонить мне.

Мой голос прозвучал резче, чем входило в мои намерения, но я была раздражена, и сестра уже махала мне рукой – мол, заходи – из окна. Он ничего не сказал. Я засомневалась, уж не отключился ли он.

– Фанни?

– У тебя есть красивое коктейльное кольцо? – задал он вопрос ни с того ни с сего.