Прощай, Медвежья гора! Прощай навеки! Я возвращался в Ленинград без ясных планов на будущее. Но мне не пришлось начать строить заново рухнувшую жизнь. Друзья, обеспокоенные тем, что ко мне в Детское Село приезжало много друзей и знакомых (я получил даже предложение поехать с экскурсией в качестве руководителя по нашему каналу), стали настойчиво убеждать меня переехать в Москву.
То же советовал и мой падре, И. М. Гревс. М. П. Алексеев устроил у себя обед, на который пригласил и Ивана Михайловича, и меня. Во время обеда я был вызван по телефону К. В. Пол-зиковой-Рубец к Т. Б. Лозинской. Мне сообщили, что сюда звонила С. А. Гарелина, которая возвращается в Москву из поездки на озеро Имандра.
Снова зашел разговор о целесообразности моего переезда. М. Л. Лозинский сулил мне договор в издательстве «Academia», и я сдался53.
В Москве Н. А. Гейнике меня легко устроил в Коммунальный музей зав. водным отделом. Директор музея Брыков обещал мне через Моссовет устроить в Москве квартиру. Я снял комнату на Пятницкой у родных Курбатовых. Так началась моя московская жизнь.
В качестве зав. водным отделом мне пришлось работать над темой «Канал Волга—Москва». По ходу работ мне пришлось бывать в Дмитрове, где я встречал своих знакомых по Белбалтлагу. Однажды я сидел в вагоне поезда, направлявшегося в Дмитров. Против меня сидели двое — отец и сын — и говорили о Медвежьей горе. Мне захотелось узнать новости. Я стал спрашивать, какие там перемены, что снесено, что построено заново. Спросил и о своей коллекторской. Мальчик оживился: «Это вы об Анциферовом домике?» — «А кто это — Анциферов?» — «А я почем знаю? Так прозвали маленький домик, где раньше хранили камни».
— Позвольте представиться, — сказал я шутливо. — Этот мифический Анциферов перед вами.
— Будет тебе пули-то отливать.
Я показал мальчику паспорт. Пришлось поверить, что Анциферов не миф, а реальность.
Прошло еще около года. На Пятницкой меня навестил проф. Б. М. Энгельгардт. Я с ним встречался раза два. Он сказал, немного смущаясь: «Мне хотелось проверить одну догадку. Я сидел в ДПЗ в одиночке и там прочел надпись:
Эту запись сделали вы?»
— Да, я.
И немного позднее, в 1956 г., в Дубулты один профессор-филолог спросил меня о том же. В то время, когда он сидел в Крестах, ему сказали, что всех заинтересовала надпись, сделанная на окне Анциферовым. Это были те же слова. <...>55
Приложения
Приложения
1 Н. П. Анциферов (И. М. Гревс В 1920—1930-е годы)
1
Н. П. Анциферов (И. М. Гревс В 1920—1930-е годы)
<...>1 античности. Я смущался не студентов, с которыми у меня очень скоро установились наилучшие отношения. Я смущался выходить «наравне» с Иваном Михайловичем из профессорской, идти рядом по коридору и расходиться по разным аудиториям2. Я казался себе вороной в павлиньих перьях. А Иван Михайлович еще более конфузил меня, всячески подчеркивая равенство, словно я действительно был его коллега. Иван Михайлович чудесно совмещал в себе и сознание своего достоинства, и удивительную скромность в обращении с другими. Он никогда не давал чувствовать свое превосходство. Но в отношении меня [это] и была ошибка. Равенство отношений, которое стремился установить padre, еще более смущало меня.