В истории французской скульптуры Жозеф Бернар занимает почетное место. Его работы украшают многие французские города и музеи. Его творчество является продолжением национальных скульптурных традиций. От Гудона и Фальконе (автора «Медного всадника») через гениального Родена, Карно, Майоля и Бурделя до Бернара — один логически развивающийся путь.
Восхищенный скульптурой Жозефа Бернара, я написал о нем большую статью, которую мой друг, писатель Виктор Финк перевел на французский язык.
Статья понравилась Жозефу Бернару. Пожав мои обе руки, скульптор радостно сказал:
— Я тронут… Благодарю вас! Мне хочется сделать вам подарок. Берите какую-нибудь голову или статуэтку… Берите!
— О, нет! — сказал я. — Что вы! Не смею.
— Тогда выберите себе несколько рисунков.
И он принес большую папку, наполненную рисунками. Я выбрал два рисунка. Нагие женские фигуры. Тушь и перо.
— Возьмите еще один. Пером сделанный, — сказал он.
— Хорошо. Если вы желаете, возьму.
Он взял перо и на всех трех рисунках сделал очень теплые надписи.
Попав в 1927 году вторично в Париж, я, конечно, вспомнил о своем знаменитом, никогда не гаснущем в памяти друге — Жозефе Бернаре. Скульптор Мещанинов по моей просьбе отвез меня и жену на некогда дорогое мне Сите Фальгер. Все предстало передо мной в знакомых, чуть посеревших тонах. Даже вечернее парижское небо цвета выцветшего перламутра показалось мне мало изменившимся.
Мещанинов позвонил. Широкая дверь мастерской открылась, за ней в призрачном озарении стояли Жозеф Бернар и его супруга. Бернар сделал несколько шагов, в которых чувствовалась уже старость. Но глаза его горели, как и некогда, золотым огоньком, добротой и умом.
Скульптор радостно протянул нам обе руки и пригласил в мастерскую. Мы вошли в большое, напоминавшее гараж помещение, заполненное голубыми мраморами, желтыми песчаниками и серыми камнями. Я подумал: этого хватит для нескольких трудолюбивых скульпторов. Когда, осмотрев работы, я, усталый, подошел к ваятелю, он спросил:
— Какое впечатление у вас?
— Огромный успех! Колоссальные достижения! — воскликнул я.
Жозеф Бернар скромно ответил:
— Я думаю, что некоторые успехи должны быть… Мы с вами, дорогой друг, не виделись пятнадцать лет… Все это время, каждый день, в во семь часов утра я был уже здесь и уходил вечером…
И, улыбаясь, повторил:
— Я думаю, что успехи должны быть… Не так ли, мой дорогой друг?