21 сентября 1938 г. Гольденвейзер пишет подробное письмо Тейтелю о «малых» и «больших» делах: под первыми он понимает кадровые вопросы, под вторыми – глобальные вопросы о положении эмигрантов. «Всеобщего постепенного разъезда из Берлина нужно было ожидать, по-видимому, этой осенью уезжает сразу большая порция и придется приноровить характер будущей работы к полному безлюдью. Привлечение Розенберг я считаю правильным. Русская служащая ее заменить не может, хотя бы потому, что таковую не примут на службу в общину, между тем необходимо сохранить и углубить связь с общиной715, как несменяемой инстанцией. Гольденберг, а если он откажется – Зайцев, конечно, смогут давать юридические советы, но едва ли так скоро освоятся с делом во всей его полноте, как это было с Фрумкиным»716Речь идет о немецкой еврейке Еве Розенберг (урожд. Hirschfeld) и о том, что, начиная с осени 1938 г. все должности в организациях Еврейской общины Берлина должны были занимать исключительно обладатели германских паспортов. Интересен и тот факт, что решения о стратегии выдачи помощи принимались, несмотря на расстояния и время на пересылку писем, исключительно коллегиально. Гольденвейзер, как учредитель Парижского Тейтелевского комитета, считал важным сообщить свое мнение, что переводы денег для помощи нуждающимся в Берлине из-за разницы курсов валют гораздо эффективнее («там надобность в каждой марке»), чем раздача пособий в Париже:

«Я полагаю, что предстоит полоса высылок евреев-бесподданных и в связи с этим потребуются средства… евреев лишают последних возможностей работы, например, занятия домоуправлением и продажей недвижимости, вся колония превращается в безработных и нуждающихся… Теперь нельзя медлить и необходимо воспользоваться всякой возможностью, чтобы выбраться из Берлина <…> Ожидавшийся кошмар войны мы воспринимали болезненно, и я буду искренне рад, если сия чаша минет Европу – хотя бы временно. Миллионы, которые были бы убиты, были бы мертвы навсегда… <…> Американцы почти единодушно возмущаются происшедшим, однако, нет сомнения в том, что настроения в пользу изоляции у них только усилились за последние недели. В случае войны, Америка, вероятно, оказывала бы демократиям экономическую помощь. Была ли бы она втянута в военные действия, сказать наперед нельзя; во всяком случае, здесь никто этого не хочет, хотя многие считают вероятным и даже неизбежным. Я понимаю Ваше возмущение тем, что никто не «реагирует» на притеснения евреев в Германии и Италии. Но скажите: как и чем можно было бы реагировать с какими-либо шансами на успех? Свалить Гитлера может только неудачная война. Но войны из-за евреев никто вести не должен. Надлежащей бы реакцией было бы широкое раскрытие дверей для эмигрантов. И я вполне согласен, если Вы возмущены поведением демократических государств в этом вопросе…» 717.