При этом следует упомянуть, что 10-сильные машины, поставленные заводом герцога Лейхтенбергского, действовавшие в продолжение 14 месяцев, – из коих каждая поднимала только 300 000 ведер воды, вместо 505 000, – употребляли каждая 2 1/4 саж. дров, суммой на 30 руб. в сутки, а сколько в действительности потребовали бы заказанные в Петербурге 48-сильные машины, неизвестно, так как они по негодности вовсе не могли быть пущены в ход.

Бель служил посредником между мною и Блеком; он написал договор на поставку машин по-английски и перевел его на русский язык.

В этот приезд в Лондон я снова осмотрел его достопримечательности и почти каждый день получал приглашения к обеду то в дома, то в клубы, так что не успел даже побывать у всех меня приглашавших. Между прочим, я был приглашен к обеду {вышеупомянутым} Блеком. Считая его за механика-конторщика дома «Джемса Уатта и К^о», я в первую мою к нему поездку долго раздумывал, в чем к нему ехать, в сюртуке или во фраке; надел фрак при черном галстуке и поехал в прежалком кебе (извозчичья коляска). Подъехав к крыльцу дома Блека, я был встречен лакеем в золотой ливрее, который провел меня в комнату второго этажа. В ней я нашел очень красивую женщину, лет за тридцать, которая мне сказала по-французски, что муж ее будет через пять минут (в это время было семь часов без пяти минут). Блек, изящно одетый и в белом галстуке, взошел в комнату, когда было семь часов. Вскоре его жена подала мне руку, а он подал свою старой даме, которая оказалась его тещей, и мы по довольно узкой лестнице спустились в столовую, помещавшуюся в нижнем этаже. Обе дамы были в платьях декольте и с короткими рукавами. Комната, в которой меня приняли, была убрана богато и со вкусом. Кушанья и вино, поданные за обедом, были очень хорошие; я не буду описывать английского обеда, так как он всем известен; скажу только, что для русского обед без супа не в обед, и что хотя прислуги было много, но блюда ставились ею на стол, и хозяйка сама раздавала кушанья. После обеда хозяин и я отвели дам в комнату, из которой их привели к столу, и вскоре отправились в его кабинет, где просидели довольно долго, причем пили рюмками крепкие вина. Впоследствии, когда я опять обедал у Блека, было несколько приглашенных, и мы после обеда сидели долго не в его кабинете, а в столовой, попивая во время разговоров крепкое вино.

Это повторялось за всеми обедами, к которым я был приглашен в Лондоне. Разговоры большей частью касались России; англичане весьма высоко ставили мужественную защиту Севастополя, некоторые же из них не могли понять готовящейся в России реформы по освобождению крестьян от крепостной зависимости; они признавали, что за это освобождение помещики должны получить вознаграждение подобно тому, как получили его рабовладельцы в английских колониях; надел же земли крестьянам они признавали мерой несправедливой и вредной по своим последствиям.