Я получил от председателя Донского кабинета, генерала [А. П.] Богаевского, разрешение посещать круг. Одно зрительное впечатление было удручающим: это была в громадном большинстве серая полуинтеллигентная, а иногда и вовсе не интеллигентная масса; в тужурках защитного цвета, без погон, они напоминали Совет солдатских депутатов и по своему уровню были не выше его. Понятно, что люди эти совершенно не могли и не умели разобраться в политических вопросах и легко поддавались своеобразной демагогии какого-нибудь Агеева, который снова занял руководящую роль. Ораторы льстили им, превознося без меры «Всевеликое войско Донское», – казаки падки на шумиху и самопревозношение. Этим пользовались враги Краснова, указывая на то, что он не признает Круга, а хочет самостоятельно царствовать на Дону.

У казаков не существовало никакого аграрного вопроса. Земли было у них вдоволь, все они были зажиточные хозяева. Но аграрный вопрос получил всю прелесть «ограбного» на Кругу. Было решено отобрать у помещиков без выкупа всю землю, и поделить ее между казаками. Докладчиком был популярный Агеев. Он уже выступил по вопросу о государственном строе Дона, установив принцип народоправства и верховенства круга. Была выработана целая конституция, ограничивавшая власть атамана узкими рамками.

Незадолго до того немцы в Ростове арестовали Парамонова и выслали его из области. Осведомленные люди из состава самого кабинета открыто обвиняли Краснова в том, что этот арест был подстроен им самим. Между тем Краснов официально протестовал и требовал освобождения Парамонова. Противники атамана раздували эти и другие истории и вели сильную интригу против него.

Правда, что Краснов постоянно подавал повод к неудовольствию. По своему темпераменту и беспринципности он во всем пересаливал. Решив опираться на немцев, он не ограничился рамками необходимого, но возымел намерение связаться с самим императором Вильгельмом и написал ему письмо, которое намеревался отправить с герцогом [Николаем] лейхтенбергским. Последнего он назначил атаманом Зимовой станицы (послом) в Берлине.

Письмо не было послано, но факт и текст его огласились и дали повод председателю Государственной думы Родзянко обратиться к Краснову с резким запросом. Краснов вспылил и после не нашел ничего, как выслать Родзянко из Новочеркасска. В письме предлагалось общее соглашение между Доном и Германией.

У Краснова был маленький чиновник Шульгин, который был посредником его личных переговоров с немцами. Это был ничтожный и сомнительный человечек. Один из донских министров предостерегал меня, якобы на всякий случай, что Шульгин шпион. В переговорах с немцами Краснов, несомненно, интриговал и против Добровольческой армии.